Происхождение музыки угадать было нетрудно. Кто-то приволок колонки с аппаратурой, причем колонок довольно много, так что звук шел из многих мест одновременно. Было в мелодии что-то знакомое, напоминавшее многочисленные примитивные хиты, в обилии звучащие каждый день по радио, разве что сейчас не звучали слова, и потому никто из офицеров не смог бы назвать первоначального исполнителя или исполнителей. Да и многие похожи настолько, что сплести из нескольких песен одну — и не скажешь, что имеешь дело с попурри.
Ритм завораживал, вызывал какие-то глубинные ассоциации, и задержавшийся в штабе Рыжий невольно обронил:
— В транс они вгоняют себя, что ли? Как берсерки или кто там еще?
— Или нас гипнотизируют, — дополнил Роман. — Марши бодрят, многие вещи вызывают грусть. Почему не предположить, будто некоторые ослабляют волю? Не одно же телевидение виновато. Вдруг здесь комплекс психотронного оружия? Не получилось справиться обычным, решили попробовать таким.
— Я им покажу оружие! — встрепенулся полковник.
Как истинный военный, он вполне определенным образом реагировал на некоторые слова.
Повел головой по сторонам. Двое, даже трое, если считать пленницу, должны были уйти, майор ранен, командир должен оставаться на месте…
— Как тебя? Рыжий? Давай на крышу. Любым способом заткни им пасть! Хоть камнями, хоть гранатами. Приказ понял?
— Так точно, товарищ полковник! — Рыжий небрежно бросил руку к кепи.
— Подожди, — остановил его Свистюк. — Давай махнемся, — он протянул лейтенанту свой автомат с подствольником. Добавил сумку с гранатами. — Только гранат осталось шесть штук, — предупредил на всякий случай. — Может, еще у кого есть? Пошукай там у ребят.
— Пошукаю, — согласился Рыжий, хотя и знал, что подствольников больше ни у кого нет. Мотострелкам их не выдавали: то ли из экономии, то ли из-за отсутствия на складах, а спецназ старался взять «винторезы» — кто же знал, что вместо небольших групп, пытающихся скрытно проникнуть на территорию объекта, тут начнется настоящая война? Ладно хоть, «калаши» дополнительно взяли по привычке. Иначе совсем труба. И снайперы явились с положенными по штату недавно введенными на вооружение крупнокалиберными дурами. По понятным причинам.
Еще патронов бы взять с собой догадались побольше…
Полковник тем временем прислушивался к вновь возникшей теплоте внутри. И это ему не нравилось. Словно кто-то пытался взять под контроль бывалого, битого жизнью вояку. А музыка все звучала, и теплота разливалась по телу. Нельзя сказать, чтобы это было неприятно, но все же…
— Да дайте же им! — Орлов не выдержал, послал очередь в сторону забора.
Знакомый грохот автомата вкупе с пороховой вонью чуточку отрезвил, даже вместо тепла объявилась легкая дрожь.
— Сама пойдешь? — Ветров развязал пленнице ноги и легко оторвал ее от пола.
— Подожди. — Свистюк тяжело поднялся.
Ранение сказывалось. Майор слабел на глазах.
— Держи «винторез», а мне «калаш» отдай. Тебе шум будет излишним. А так…
Определенный резон в словах Бати был. Автомат в большом бою понадежнее. А «винторез» работает почти бесшумно. Если противников будет пара человек, имеется шанс снять их незаметно.
Батя второй раз за какую-то пару минут совершил обмен и теперь нежно погладил самое знаменитое русское оружие.
Зато боекомплект Ветрова теперь составлял лишь четыре магазина по десятку патрон. Почти ничего, если вспомнить о полчищах врагов.
— Теперь иди. И обязательно чтобы живым дошел и доложил. Понял? Любой ценой, даже если сдохнешь при этом, — не слишком логично закончил Свистюк.
Смерть не является оправданием неисполнения приказа — старая добрая русская истина.
Полковник тем временем выпустил еще одну очередь. Кто-то из бойцов в другой комнате немедленно поддержал стрельбу — больше от нервов, чем потому что увидел цель.
— Давай, иди. Мы как раз чуть пошумим, а вам все легче будет. И не прощаемся. Иди.
Старший лейтенант вздохнул, постоял мгновение, словно собирался обнять Батю, а затем решительно отправился прочь.
До восхода оставалось часа полтора, и требовалось использовать последнее темное время.
Батурина послушно, словно робот, двинулась за спецназовцем. Замкнул шествие дед Сохан. Едва выберутся, дальше первым предстоит идти уже старику. Раз он единственный, кто знает окрестности.
Свистюк вздохнул. В отличие от Орлова, никакой теплоты он не чувствовал. Лишь противную слабость. Но надо держаться. Все равно ничего другого не остается.
Главное — чтобы Роман дошел и помощь не промедлила. Раны — пустяк. Будем живы — заживут.
Из обращения Главы Совета Безопасности Североамериканского Содружества Джеймса Эллоди,
Торонто, штат Канада, Североамериканское Содружество28 октября 2012
…потому в который раз уверяю народы Америки: нет никаких причин для волнения. Последние исследования климата Северного полушария показали, что атмосферное давление возвращается в норму. Температура уверенно повышается и уже в ноябре этого года достигнет стандартной отметки для этого сезона. Больше ничего катастрофического не произойдет — это не только мои слова, но и заявления тысяч экспертов-климатологов по всему миру. Мы рекомендуем всем гражданам, покинувшим свои дома во время катастрофы, обратиться в Объединенный Мировой Банк и оформить заявки на компенсацию. Зарегистрировавшись, они могут спокойно возвращаться домой. И будьте уверены — опасность больше не угрожает Северной Америке. Находившиеся в зоне бедствия территории совершенно безопасны!
Кроме того, мы делаем все возможное, чтобы устранить последствия катаклизма. Для борьбы с обледенением задействованы армия и флот, полиция также принимает активное участие. Населению Северных Штатов больше ничего не угрожает…
Местонахождение не определено, Израиль
7 июля 2012
Управляющий умолк. Развел руки в стороны, а затем резко хлопнул себя ладонями по бедрам. Над креслами для зрителей пролетело звонкое эхо.
«Словно пистолетный выстрел, — подумала бельгийка. — Обрывает контакт, или как там это называется в гипнозе?.. Надо понимать, сеанс окончен».
Давид несильно толкнул Мари.
— Вставай, — шепнул он, почти не размыкая губ. — И скажи ему спасибо.
— Зачем? — приподняла брови девушка.
— Ты тридцать дней подряд после сеанса подбегала к нему, — не поворачивая головы, молодой человек скосил глаза на сцену. — Ему покажется странным, если ты не сделаешь этого сегодня.
