Опять ночь. Темный лес. Яркая луна. У меня возникает непреодолимое желание завыть на нее. Завыть воем, полным самой искренней, смертельной тоски. Великое Время! Сколько меня еще будет носить по этим мирам? На минуту я представляю себе, какая сейчас паника царит в Монастыре. Какие сверхоперативные решения принимают Магистр и Стремберг. Возможно, о случившемся уже извещен Высший Совет Магов. И уж наверняка меня интенсивно ищет весь Сектор Наблюдения, не говоря уже о группе Ричарда. О том, что сейчас творится с Леной, мне даже думать не хочется.
Оборачиваюсь. За моей спиной клубится желтый пар. Я въезжаю в него и… выезжаю в мире ядерной зимы! Минут пять стою неподвижно, осмысливая свое положение. Оно еще хуже, чем казалось недавно. Круг замкнулся. У меня остается один выбор: или мир ядерной зимы, при этом меня передергивает, или тот неведомый лес — Хорошо, если это простой лес, пусть даже глухой и дикий. А если это что-нибудь вроде Синего Леса? Меня снова передергивает.
Размышляя таким образом, я еду вдоль границы светового пятна. Стая воронья, успокоившаяся было, но вновь встревоженная моим появлением, оглушительно галдит в небе, почти закрывая его собой.
Еще раз смотрю на эту стаю, вспоминаю о полчищах крыс, населяющих развалины городов, и решаю окончательно в пользу таинственного леса. Тут я обращаю внимание на то, что пятно света имеет неправильную форму. Оно напоминает восьмерку или знак бесконечности. «Лемниската», — усмехаюсь я, вспомнив еще одно название.
Прошлый раз я въехал в пятно почти по большой оси лемнискаты. Теперь я нахожусь неподалеку от ее горловины. Не раздумывая слишком долго, въезжаю в пятно… Так! Интересно!
Я стою между двумя деревьями на аллее в каком-то городе. Пасмурное серое утро. Часа четыре, не более. Еще раз осматриваюсь. Дома пятиэтажные, из силикатного кирпича, где-то подальше торчат девятиэтажные «башни». Ха! Да я же у себя дома! Или где-то в параллельной, но донельзя близкой к «моей» фазе. Более того, я в Советском Союзе. От визуального изучения города меня отвлекает возглас:
— Господи! Это что за чудо?
Смотрю направо и вижу пожилую женщину в старом коричневом плаще с большой хозяйственной сумкой в руке. Она удивленно смотрит на меня и крестится. До меня доходит, что говорит она по-русски. В самом деле, впору начать креститься, если выходишь рано утром из дому и на бульваре встречаешь средневекового мушкетера в полном вооружении на боевом коне. Тут действительно крыша поедет.
— Вы что, мамаша, — начинаю я импровизировать, — никогда артистов не видели, в кино не ходили, телевизор не смотрели?
— Тьфу, нечистая сила! Напугал-то ты меня как! — успокаивается вроде старушка; но в глазах ее вновь зажигаются огоньки недоверия. — А что это ты в такую рань здесь делаешь, артист?
— Ну, мамаша, я же не спрашиваю вас, что вы делаете в такую рань, куда вас несет?
— А никакого секрету. Вот, пушнину собираю, — старушка показывает на сумку, из которой торчат горлышки пустых бутылок.
— А, дополнительный доход!
— Сам ты — дополнительный! — обижается старушка, — Всю жизнь горбатилась, а теперь на мою пенсию можно купить аж пятнадцать буханок хлеба! Да и ту пенсию уж пятый месяц не выдают. А ты говоришь, дополнительный! А что тебя в такую рань сюда занесло?
— Да натурные съемки сегодня, а конь мне попался пугливый. Вот и объезжаю его, чтобы привыкал, не пугался. А с утра пораньше, чтобы народу поменьше попадалось. Вы-то вот креститься начали, а другой, не ровен час, концы отдаст с перепугу. Вы мне, мамаша, лучше вот что скажите. Здесь где-нибудь поблизости не видели, чтобы желтый туман или пар клубился?
— А как же! Вон там, за углом из теплотрассы фугует. А тебе зачем?
— Товарищ у меня там живет. Так он про этот пар рассказывал, чтобы я его как ориентир использовал, когда буду его дом разыскивать. И давно этот пар там валит?
— Да уж месяца три. Раньше быстро бы починили, а сейчас… — старушка машет рукой, — рабочих посокращали, а тем, кто остался, платить нечем. Так они за бесплатно будут чинить! А что за фильм снимаете? Не по Дюма ли?
— Точно, по Дюма.
— Понятно. Ну, с богом, касатик! Мне пора.
— Всего доброго, мамаша!
Слезаю с коня и веду его на поводу в указанном направлении. Все стены домов, витрины магазинов обклеены плакатами, с которых сдержанно улыбается седовласый Президент, а под ним — призыв: «Голосуй или проиграешь!» Видно, здорово кто-то боится проиграть, раз затрачивает на рекламу такие бешеные деньги. Мне вспоминается список, который я видел на компьютере, и холодок пробегает по моей спине. Демократия! Время ее побери!
За углом из камеры теплотрассы действительно «фугует» столб желтого пара. Камера огорожена колышками с веревками и давно уже выцветшими красными флажками. Въезжаю в пар и попадаю на железнодорожную станцию, судя по паровозам, где-то в третьей четверти XIX века. Следующий переход оказывается неподалеку, между двумя кучами шлака. Из него я попадаю в осеннюю степь.
Оттуда — в зимний лес. Из него — в тропическую саванну. Я перехожу из фазы в фазу, и меня не покидает мысль: «Когда это кончится? И кончится ли вообще когда-нибудь? Куда заведут меня эти переходы? Не лучше ли остановиться и просто ждать, когда меня найдут свои? Но, учитывая бесконечную множественность параллельных миров-фаз, это потребует такого же бесконечного времени. Я могу так прождать до конца своей жизни и даже дольше. С другой стороны, исходя из тех же соображений, я могу так путешествовать из фазы в фазу тоже до бесконечности».
Великое Время! Что же сейчас творится в Монастыре? Нет, ждать на месте я не могу, лучше что-то предпринимать. А предпринять я могу только одно: оказавшись в другой фазе, искать переход в следующую. Слава Времени, все переходы не так уж далеко друг от друга. Дважды меня заносит куда-то вообще на другую планету. Первый раз по желтому небу движется тусклое светило, в два раза меньше Солнца, скудно освещающее синюю растительность. Другой раз — сиреневые пески, и Солнце ярче и больше нашего. По-моему, по таким пескам и под таким палящим солнцем я полз, теряя силы, во время курса МПП.
Побывал я и в мезозое. Слава Времени, с тираннозаврами и другими подобными обитателями этой веселой эпохи встретиться не довелось. Но я вздохнул облегченно, попав в мир экологической катастрофы. Здесь хоть и погано, но никто тебя не съест.
Покидая арктическую пустыню, где проход находился между двумя торосами, я выезжаю прямо на ствол мушкета, наведенного на меня в упор. Быстро пригибаюсь к холке коня и выхватываю револьвер. Над головой гремит выстрел. Я не дожидаюсь второго и стреляю сам. Убитый оказывается последним спутником де Ривака.
