От фермерского двора в лес ускользала петляющая дорога. Знакомо. Всё было точно также как в начале сражения, только рельеф словно развернулся в обратную сторону. В прошлый раз Малярийкин атаковал «с леса». А сейчас — станет атаковать «в лес».
Второй вымпел, расположившися справа от Малярийкина долбилл отходившие в спешке машины противника, немногочисленные и повреждённые. Как догадался Малярийкин несколькими минутами ранее, это были коробочки арьергардного заграждения, полумёртвые от попаданий. Основные силы, вернее, то что от них осталось, противник уже успел скрыть в лесу и успешно закреплялся на новых неизвестных позициях.
Всё это не радовало.
Глядя как арьергардные танки противника драпают к лесу, пытаясь укрыться от убийственного огня Второго вымпела, сам собой напрашивался вывод — как и в прошлом случае, не думать, не считать, в с ходу броситься в смертоносную атаку наскоком.
Но случай был несколько иной.
Во-первых, Малярийкин уже так делал. А значит, враг вполне может рассчитывать на повторение Малярийкиным не оригинальной тактики бросаться в омут головой. Во-вторых, на взятие фермерского двора и бой с арьергардной группой ушло времени довольно много. И основной отряд вражеской команды (или «вымпел» — как хотите) имел достаточный интервал, чтобы спокойно подумать, определить оборонительные рубежи, распределить машины и даже дать немного отдохнуть экипажам. То есть оборона была готова. Возможно, враг только и ждал момента, когда Малярийкин ломанётся вниз, рассчитывая как предыдущие два раза сломать врагу хребет сходу.
И этот план — вражеский план! — Малярийкин уже невольно осуществлял.
Лёгкие и юркие машины противника, пусть повреждённые, но не потерявшие способности огрызаться, пятились к лесу и, одновременно, пробовали вести организованны арьергардный бой по всем канонам танкового искусства. Искусство для понимания было не велико. Башню развернуть назад на сто восемьдесят. Полный ход к лесу, с одновременным перезаряжанием орудия. Потом мгновенная остановка. Желательно — на каком-то промежуточном, минимальном возвышении. Выстрел из стационарного положения. И снова — полный вперёд, драпать к лесу. Вот вся наука.
Но проблема состояла не в этом. Не во вражеском арьергарде.
Наиболее горячие бойцы Второго вымпела уже начали преследование. В том же стиле. Полный ход на форсаже. Остановка. Выстрел. Снова полный ход.
Таким образом, танки Малярийкина как бы уже втягивались в новый бой, плавно произраставший ногами из старого. Атака неизвестных позиций противника в лесу — как бы уже началась. Без ведома Малярийкина, без приказа, без плана. Впрочем, приказ то был — добить арьергард в фермерском хозяйстве.
Не теряя ни секунды, Малярийкин распорядился в микрофон общей связи преследование прекратить. Но не всем. Средние танки второго Вымпела развернулись обратно, в сторону захваченного фермерского двора, но вот двум самым лёгким Хантерам Маляр велел продолжить преследование. Чтобы прощупать почву.
Как выяснилось почти сразу же, и как предполагал Малярийкин, смотреть — было на что. Через несколько минут отступающий враг скрылся в лесу. Хантеры спешили за ним. Но стоило им едва подбежать к опушке метров на сто пятьдесят, как движение Хантеров было остановлено буквально шквальным огнём. Мини атака захлебнулась, не начавшись. Первому Хантеру первым же залпом «снесли голову», то есть вырвали башню и подожгли. Во вторую машину вонзилось сразу несколько снарядов буквально за две-три секунды. Искорёженный корпус, превращённый почти мгновенно в бесформенную груду металла, вспыхнул яркой звёздочкой взрыва (детонировал боезапас) и остался стоять обожженным угольком, чадя развороченными отверстиями от жестоких попаданий. Вопросом, что стало с пилотом — как и во многих случаях до этого, — Малярийкин старался не задаваться. Ответ был не приятный, от него к горлышку подползала тошнота. Особенно радовал Малярийкина тот факт, что это именно он, Петя Батькович Малярийкин минутой ранее обрёк двух человек на верную смерть. С другой стороны, отдав приказ остальным бойцам Второго вымпела прекратить атаку, он спас жизни ещё десятку живых людей. В том, что засевшие на опушке ребята из противоположной команды раскатали бы в чернозём весь Второй вымпел сомневаться не приходилось. Огонь был страшный. Не менее чем из десятка стволов.
Любая атака, даже полновесная атака в линию всей команды Малярийкина была бы отражена. На то и оборона, чтобы десятком укреплённых, зарытых в землю и замаскированных стволов, держать сотню.
Здесь, впрочем, Малярийкин начинал сомневался. Его мозг и взгляд зафиксировали при уничтожении героев-Хантеров около десяти почти одновременных орудийных залпов. Но это вовсе не означало, что в лесу спрятан всего десяток стволов.
Было ясно, что противник занял для обороны выгодные позиции на господствующих высотах, закрытых кустарником и деревьями, на расстоянии примерно метров ста от опушки. При этом в кустах были сделаны редкие, невидимые отсюда просеки. Через которые вражеские танкисты могли осуществлять наводку и вести огонь, оставаясь абсолютно безнаказанными. Именно о таком тактическом раскладе говорил тот факт, что при расстреле Хантеров никто из малярийкиновской команды не заметил вспышек выстрелов. Это значило, что коробочки противника спрятаны достаточно глубоко в лесу. Но стреляли они при этом прицельно! Это значило, что имели возможность вести наводку. Технически организовать подобную позицию было не сложно и не долго. Танк заходил в лес по широкой боковой дуге на примерно выбранную по карте точку (обычно, опять-таки, на некоторое небольшое промежуточное возвышение в глубине леса). Оттуда два танкиста с маленькими ручными электропилами расчищали просеку, срезая только тонкие кусты и ветки выше высоты орудийного зева. Редкая просека в сто метров длиной, когда одним движением срезаешь только тонкие стволы, отнимает у двух человек примерно пятнадцать минут. Просеки для каждого засадного танка-стрелка обычно делались две — для двух рубежей, через которые должна была пройти атакующая волна вражеских танков. И делалась сбоку (или под углом) от вектора атаки. В лесу занять боковую (или угловую) позицию относительно вектора атаки было не сложно. После этого оставалось только ждать. Используя прицельную оптику, танкист мог долбить наступающего врага часами. При этом — оставаясь не заметным. Так как его не выдавала даже вспышка выстрела. Определить его местонахождение по просеке также не представлялось возможным, так как просеки как таковой в реальности просто не существовало. Танкисты-дровосеки не вырубали стволы деревьев под корень, не оставляли пней, не делали в лесу дорог и тропинок. Они срезали тонкие ветки. На определённой высоте и не более того. И выборочно — редкие тонкие стволы, оказавшиеся «на линии». Обнаружить такую оптическую «просеку» было не сложно по свежим срезанным веткам. Но для этого надо было побродить по лесу пешком.