В отличие от доктора и всех живущих в этом мире, в ее мире не ставили границ меж социумом и человеком, меж научными дисциплинами и физической подготовкой и тем преуспели в создании истинно совершенного человека. У них растили личности, а не серую массу удобную в управлении, но непригодную для дальнейшей эволюции, развития и жизни. И каждая личность рождала – личность, а вместе с ними перерождалось общество и появлялся смысл в пути вперед, цель их существования не была призрачной и надуманной.
Здесь серая масса безликих существ, загнанных в рамки, границы, законы, придуманные и надуманные больше для удовлетворения сиюминутных желаний и для спокойного управления этой массой, рождала себе подобных. Они усиливали хаос, бежали к чужой цели, не осознавая, что дружно бредут к пропасти. А нечем было осознавать, нечего видеть. Их с рождения оставляли слепыми, хоть они и жили с открытыми глазами. Фрагментарность знаний и четкие распределения изучаемых предметов, как людей на группы, дала свои всходы – невозможность суммировать полученную информацию, принять, понять, а значит, применить. Дети этого мира считали себя сильными и защищенными – силой своих мышц, законом, технологиями, оружием, финчами, Федерацией, но на деле были слепы, слабы и абсолютно нежизнеспособны. Они были мертвы, потому что отвергли духовное развитие, поставив во главу – физическое, они предали сами себя, став не подобием творца, а шаржем. Материя тленна и рождает тленное, потому мертвые рождали мертвое и разлагались, спеша к смерти – перерождению и очищению.
Все верно. Все ясно. И вроде ничего с этим не поделать. И можно уходить, оставить этот мир тому процессу самоуничтожения, по пути которого он движется семимильными шагами.
Но шанс должен иметь каждый.
И Стася четко поняла, что будет делать, что должна и что обязательно сделает, чего бы ей это не стоило. Только тогда она посчитает свое задание выполненным, свой долг исполненным.
А иначе, не стоило вовсе это дело затевать. Информация ради информации – слишком мало и ничтожно, слишком четко укладывается в рамки этого мира, а она из другого. И как этот мир влияет на ее, так и ее может повлиять на этот.
Должен.
Пусть и одним представителем, одной жизнью. И что может быть прекрасней, чем знать, что ты потратил ее не зря, не впустую? Ведь после смерти будет стыдно не перед Творцом или Богом, а прежде перед самим собой, уже все понимающим и знающим, но ничего не могущим исправить. Ход по одному лепестку восьмерки закончится, и ты продолжишь путь по другому лепестку с грузом ошибок и боли, с четким осознанием, что пофыркал отмерянное тебе, бездарно растранжирив свои возможности. И не вернуть, не исправить, и жить с этим уже не миг человеческой жизни, а два – десять, целую минуту – вечность, и смотреть на порожденное тобой, бездарное, пустое и тупое, сначала погубившее тебя, теперь других. Знать что ты исток цепной реакции, которая поведет в никуда или к краху.
Никому того не пожелать, никому.
И лекарство от этого только одно – твоя собственная совесть, твой моральный закон, которым нельзя ни за что и никогда поступаться. Он и есть – Творец, он и есть Бог.
Стася сжала в руке палку со стеклом, прислонившись к стене. Она приготовилась к бою, как с собой так и с теми, кто хотел остановить ее, пресечь ее попытку изменить этот мир.
Она сосредоточилась, прислушиваясь к себе и в вере набирая сил. На душе спокойно – значит она права, значит, путь предопределен и он ее. Значит, никто ее не остановит, ничто.
«Из пункта А в пункт В выехал велосипед». Конечно он может не прибыть в пункт В, но пункт есть, значит его в конце концов кто то достигнет. Пусть не «велосипед» Стаси – другой, главное – достигнет. Это закон, это факт.
– Задание простое, – объявил капитан, расхаживаясь мимо экипирующихся бойцов. – Сопровождаем группу лаборантов.
– Куда? – поинтересовался Борис, поправляя лямку пистолета автомата.
– Далеко! Перегрузка неслабая ждет, – сдернул с его плеча оружие и откинул в контейнер. – Лишнего не брать! – объявил всем.
– Танцы с ацтеками отменяются?
– Не факт, что ламбаду с рептилиями танцевать не придется, – буркнул Иштван.
– Факт! – отрезал Федорович. – Оружие брать по минимуму. Сергеев, кому сказано?
– А чего? – с самым бесхитростным видом спросил Сван, запихивая в карман дымовую шашку.
– Убери, сказал! И пластид из штанины! Пацавичус, тебя тоже касается! Куда ты обойм набираешь?! Смотрите на Русанову – минимум оружия.
– В смысле, пример с нее взять? – скривился Иштван, нехотя расставаясь с дополнительным пистолетом.
– Точно, сержант! И резвее, до точки тридцать минут. Лаборанты уже заждались.
– Одним то им в лом, что ли? – полюбопытствовал Борис.
– Встретишься – спросишь. Готовы? Попрыгали! Чижов?! Ну, елки палки, Коля, я перед кем здесь распинаюсь? Чего обвесился как новогодняя елка? Скинул, бегом! Все, я сказал! Сергеев, РД на место! Ругаться начинаю!
– Все! – развел тут примирительно руками, убирая с плеча РД.
– Вперед! – скомандовал Федорович.
Группа направилась к боксу.
– Фьють, – присвистнул Пеши, узрев довольно объемные контейнеры и всего четырех лаборантов, сидящих на них.
– Грузчиков вызывали? – бодро гаркнул довольный хоть какой то разминкой Сван и вместе с Чижом подхватил один ящик. Что то бултыхнулось в нем, намекая на наличие воды и кого то живого в ней.
– Ребята, что в «посылке» предкам?
– Спрос, – буркнул старший лаборант, мужчина угрюмого вида.
– А кто спросит… – начал Ян.
– Того с возу! – закончил Пеши, подхватывая другой контейнер вместе с молоденьким лаборантом.
– Разговоры! – осек весельчаков капитан. – Грузимся!
– Негодяйка! – шипел доктор. Морщился, бредя по обломкам меж развалин, не столько от боли в голове, сколько от брезгливости и унижения которому подвергся. Его перехитрила, взяла в плен и притащила в ужасную зону антисанитарии какая то субфрактальная организация с вывернутой психикой! И еще смела учить! Его!…
Что она там про вибрации говорила? На уровне высоких вибраций… в момент отмирания…
Надо попробовать. Вот тупая курица! Сдала ему ценнейшую информацию просто так, фактически отдала код от казны Федерации! А еще кичилась своим умом! Гусыня!
Нужно срочно попасть в лабораторию. Фракции органических проб из ее организма должны быть целыми. Хорошо, что штриптифрон взял сразу весь набор нужных тканей. Капсюль она забрала! Да у него десять таких через десять минут после возвращения в центр будет! А потом и она сама. На этот раз эксперимент удастся.
