Оно конечно целое дробят на мелкие части, чтобы получить большую выгоду. Опять же, шансы довезти большое полотно в целости куда меньше. Но он понятия не имел какую цену можно запросить за подобный товар. Поэтому решил не мудрствовать лукаво и попробовать реализовать для начала эту партию. А там уже можно будет сориентироваться и подрегулировать цены.
Первой его покупательницей, как он и планировал, оказалась сестра покойного и тетя ныне здравствующего императора, Ирина. Для своих пятидесяти девяти лет она выглядела просто на зависть модницам из двадцать первого века. Даже морщин практически не было. И качественное зеркало ей точно не повредит.
Разумеется нечего было и думать о возобновлении знакомства. И со смертью брата и мужа ее вес в империи сильно уменьшился. Но это и не главное. Такая женщина не могла окончательно сойти со сцены, а потому сохранила влияние в царьградском свете. И появление у нее зеркала было отличным рекламным ходом. Она выкупила оба больших полотна, намереваясь сделать подарок императрице. Ну и несколько экземпляров поменьше. После чего оставшиеся разлетелись как горячие пирожки. Даже при том, что Михаил увеличил цену, товар разобрали уже буквально на следующий день.
Признаться он не ожидал, что несколько дней работы в мастерской и двухмесячное путешествие за вычетом накладных расходов, пошлины, премиальных соратникам, налогов и банковской комиссии, принесут ему восемьдесят тысяч рублей. Хорошо хоть эту тяжесть не придется тащить на себе. На секундочку тонна в серебре. А так, все уместилось в одну грамоту с восковой печатью.
Не обошлось без встречи с ушлыми венецианцами. К слову, они опять постепенно набирали вес. Мощь ромейского флота более не ставилась под сомнение. Пушки делали свое дело. И их тайну Царьград хранил как зеницу ока. Но византийская знать прогнила настолько, что военная сила не имела решительного значения. Да, дать по мордасам они все еще могли. Однако купцы пошли иным путем, сделав ставку не на силу, а на деньги, которых императору вечно не хватало. И весьма преуспели в этом деле.
А тут еще и оплошность Мономаха. Со смертью Михаила позиции купцов из Пограничного сильно пошатнулись. Вслед за ними начали теснить и остальных русичей, в чем активно участвовали не только венецианцы, но и генуэзцы. Это потом уж, задвинув общего противника, они начали грызться между собой.
Владимир был занят объединением и реформированием Руси, и слишком нуждался в деньгах. Поэтому решил исправить ситуацию поддержав самозванца Льва Диогена. Его восшествие на престол дало бы серьезные преференции для купцов русичей. И у союзников имелись все шансы добиться успеха. Но убийцы Алексея Комнина поставили точку в этом предприятии, добравшись до самозванца.
Мономах попытался поддержать сына Диогена. Конфликт затянулся на несколько лет. На царьградский престол успел взойти Иоанн Третий Комнин. И все это время купцам с Руси не было ходу в Константинополь. Только девять лет назад был наконец заключен мир. Младший сын императора женился на внучке Мономаха. Но осадочек остался.
Ни о каких привилегиях русичам не могло быть и речи. Наоборот, чиновники их всячески третировали, при этом не больно-то опасаясь ответственности. И вот тут не обошлось без генуэзцев и венецианцев. Они конечно точили зубы друг на друга, но хорошо помнили, как могут быть опасны выходцы с севера. А потому кусали их хотя и по отдельности, но весьма болезненно.
Так вот, венецианцы начали закидывать удочки на предмет происхождения зеркал. Не то чтобы прямо. Но исподволь. Пытались даже завлечь за общее застолье. Но Михаил скорее себе руку отрежет, чем доверится этим змеям. Поэтому он не задержался в Царьграде ни на один лишний день. Едва утряс все дела, и тут же подался прочь. Причем, на ночь глядя. Очень уж ему не понравился ажиотаж вокруг новинки.
Вот так и вышло, что вернувшись в Пограничный в начале мая, Михаил сумел полностью закрыть вопрос с долгом Даниле, и обзавестись серьезными оборотными средствами. С этим уже можно было не только начинать обустраиваться на новом месте. Но подойти к данному вопросу обстоятельно и с размахом.
Пока они отсутствовали, оставленный на хозяйстве Еремей набрал семь десятков кандидатов в новики, возрастом от восемнадцати до двадцати лет. Устроил это воинство за городом, взяв на полный кошт. Брал не всех подряд, а придерживаясь строгих критериев отбора. А то ведь желающих оказаться в числе дружинников много. И уж тем более из числа молодежи. Оно ведь как. Одно дело землю пахать. И совсем иное вой. Высокое жалование. Героический ореол. Девки глаз не сводят, и сами в объятия бросаются. А главное романтика сражения! Когда сталь звенит, кровь льется рекой, а ворог верещит моля о пощаде! Красота!
Михаил окинул взглядом бумаги на походном столе. Удовлетворенно кивнул своим мыслям. После чего спрятал документы в обитый железом сундук. Эдакий аналог сейфа. К слову, с весьма хитрым замком штучной работы. Эдак потеряешь ключик, и абзац. Проблема даже для слесарей двадцать первого века. Романову-то воссоздать его не составит труда. Но это уже частности.
Кстати, стоит подумать о сейфе. Причем, лучше несгораемом. Сегодня это уже не лишнее. Бумага, в смысле различные документы, все прочнее входит в обиход. Да взять те же векселя как именные, так и на предъявителя, которые получили достаточно широкое распространение. Подделать водяные знаки у местных умельцев не получается. Технология их нанесения, так же привнесенная Михаилом, одна из самых охраняемых государственных тайн. Так что надежность у этих ценных бумаг пока абсолютная.
Решено. Предложит эту задумку Матвею. Уж кому, кому, а пограничным мастерам это точно по силам. Причем они могут поставить это дело на поток. Сварки правда нет, придется клепать. Но это не такая уж и большая проблема.
Спрятав документы, вышел из палатки и глянул окрест. Территория неподалеку от ряда парусиновых палаток была разделена на пять учебных площадок, где сейчас тренировались соискатели. Еремей постарался с предварительным отбором, и все семьдесят кандидатов стараются вовсю. За прошедшую неделю пока никто не отсеялся. Но продлится это недолго. Десятники постепенно затягивают гайки.
Привычно пробежался пальцами по доспехам, прикидывая все ли ладно подогнано. Одно дело находиться в городе или лагере. И совсем иное даже короткое путешествие. Опасность может подстерегать в любом месте. Особисты конечно предпринимают все возможное, дабы отвадить лихой народец от земель княжества. И дружина постоянно высылает патрули по дорогам. Только тати считают, что риск того стоит, уж больно зажиточно тут живут.
– Горазд! – позвал он бывшего своего командира.
– Слушаю, Михаил Романович, – отвлекаясь от подопечных, отозвался тот.
– Я в город. Ты за старшего. Вернусь только к вечеру.
– Слушаюсь.
Михаил подошел к коню, проверил ладно ли сидит седло. Быт лагеря обеспечивали четыре выкупленные семьи холопов. Стараются к слову не за страх, а за совесть. Потому как по трудам им обещана свобода и свой надел земли. Если же будут лодыря гонять, то Романов сбудет их с рук, без лишних разговоров. Вот уж чего он не собирался делать, так это тащить, тянуть и толкать к счастливому будущему. Он готов предоставить возможность, а там уж каждый сам решает воспользоваться ею или нет.
Вскочил в седло и ударил пятками в бока и с места пошел рысью. До Пограничного пять километров. Ближе никак нельзя. Наличие чужой дружины у городских стен нервирует горожан. Тут всегда относились к подобному соседству с настороженностью. Еще самим Михаилом было заведено. А уж после событий одиннадцатого года, так и подавно.
До города добрался быстро и без приключений. У ворот снял с головы шлем, явив из под полумаски свое лицо. Предъявил бляху, разрешающую ему беспошлинный проезд в город верхом, доспешным и оружным. Старший стражник скользнул взглядом по медному овалу для порядка и кивнул, мол проезжай. Романов уже успел тут примелькаться.
Первым делом проехал в ремесленную слободу, к снимаемому им дому. Одно дело находиться в железе вне городских стен. И совсем иное в городе. Мало ли, что имеет право. Приятного в этом занятии, между прочим, мало. Это молодые обломы расхаживают гоголями, ловя на себе восхищенные взгляды девиц. Он уж как-нибудь обойдется без этого.
