были заперты на массивный замок. По глиняной дороге в виде двойной колеи, заплывшей от дождей и времени, определенно давно не ездили.
Мы вернулись к машине, сделали приличный крюк, чтобы объехать лесок, разогнались и разломали ворота в хлам.
— Йюу-ху! — завопил Витька.
Я остановился, выбрался из кабины и осмотрел массивный кенгурятник, на которого удар не произвел ни малейшего впечатления. На дверцах появились длинные царапины, но не отыскалось ни одной вмятины. Машина была бронированной — это ощущалось во время движения, очень уж тяжелая она была. Ох, боятся начальники каторги бунта пленных, боятся даже невзирая на чипизацию и промывание мозгов квестами.
Почесав изрядно отросшую бороду, я сел обратно, сдал немного назад, чтобы отцепились куски сетки, и снова поехал вперед, в сторону столицы, чьи не слишком высокие высотки и гигантская башня торчали над горизонтом.
Убогая колея привела на старую-престарую асфальтированную дорогу, тянувшуюся между убранных полей и пересекавшую несколько Посадов. На этой дороге разок нам попался трактор, водитель которого при виде нас резко свернул на обочину, пропуская. Посадские смотрели вслед с разинутыми ртами. Наша тачка напоминала машины Модераторов, но была намного массивнее. Не знаю, в курсе ли местные, что на этой тачке ездит начальник каторги, но впечатление она производила однозначное: все встречные-поперечные при виде нас разбегались от греха подальше.
Я тем не менее попросил Витьку сесть пониже и не отсвечивать лишний раз. Подросток в машине грозного начальства породит ненужные вопросы. Впрочем, вряд ли за бликующим лобовым стеклом можно нас внимательно рассмотреть.
Один раз мы проехали в двух метрах от стоящей посреди Посада машины Модераторов; сами Модераторы слонялись вокруг, болтали и щерились. На нас посмотрели настороженно, но остановить не попытались.
— Эй, а мы не из этого леска вышли? — спросил Витька. — Где дольмен?
Он показывал направо, где за очередным полем рос лесочек.
— Да, кажется, он…
Рина позади нас промолчала, хотя я уловил исходящие от нее флюиды любопытства.
Ночью мы шли другой дорогой — вернее, тащились по бездорожью, напрямую. А сейчас ехали по самой крутой в этой местности “трассе” со скоростью аж километров пятьдесят в час. Проехали мимо приснопамятных руин, где взорвался мусоровоз и началась наша с Витькой подземная одиссея, одолели еще пару десятков километров по сравнительно восхитительной дороге в четыре полосы. По обе стороны трассы все чаще вырастали здания, чаще встречались люди и машины. Однако движения для столицы целого государства было на удивление мало.
Два часа мы провели на обочине, устроив пикник за кустарником у хилого ручья и заодно заряжая слегка подсевшие батареи. Пред ясные очи Председателя следовало явиться во всеоружии: сытыми, умытыми и при заряженных батареях. Пока обедали, я постоянно был настороже, ждал визита местных любопытных, приготовив для них хорошую порцию волшбы. Но черная угловатая машина Самого отпугивала прохожих не хуже магии. Нам никто не помешал.
Причина крайне слабого трафика в пригородах открылась сразу после того, как мы продолжили путь. Дорогу преградила огромная бетонная стена высотой в три этажа, сверху по ней вышагивали вооруженные охранники. В стене была брешь шириной метра в четыре-пять, оборудованная КПП, шлагбаумом, пулеметом и несколькими солдатами.
Перед брешью скопилась “пробка”, по местным меркам запредельно большая — машин пятнадцать. С другой стороны, на выезд, стояло куда больше, целая очередь. Никто не сигналил, и я задумался: а в машинах Сиберии вообще есть функция клаксона? Посмотрел на приборную панель, на руль с его рычагами поворотников — ничего похожего. Раньше я ни разу не озаботился этим вопросом.
— Ого, — сказал Витька. — Как у них строго.
— В Князьград так просто не въедешь, — протянула Рина. — И выехать не проще.
— И что нужно для въезда-выезда?
— Соответствующий рейтинг, конечно. А вы разве в городе не были? Я так поняла, что были.
— Были, — подтвердил я. — Но в город попали через подземелья нуаров.
— Да ну? — поразилась Рина. — Не страшно было? Это ж народ не лучше Уродов!
— Почему? — полюбопытствовал Витька.
— Живут как крысы… в канализации… среди дерьма… Мерзкие…
— Между прочим, у них там сухо и воздух кондиционированный, — сказал Витька. — А то, что вы говорите, чистой воды предубеждение и стигма.
— Да, — более серьезным тоном сказал я. — Про то, какие нуары плохие, лучше не распространяться, после “взрыва” нашей недо-бомбы. Борцуны за права нуаров и пришибить могут.
— И не собираюсь ни о чем распространяться, — буркнула Рина. — На каторге научили язык за зубами держать.
Я подумал, что Рина мало чем отличается от всех остальных людей, которые судят о том, чего и не знают как следует. Верят ушам, а не глазам. Габриэль назвал меня истинным сиберийцем, который видит несправедливость у соседей, но в упор не замечает этого в собственном доме. Рина, судя по всему, никогда не бывала в подземельях нуаров, зато провела немало времени на каторге, но тем не менее считает именно нуаровские подземелья каким-то ужасным местом, а не каторгу.
Что касается самого Габриэля, то при всей своей противности, он вполне осознает, в каком дерьме живет сам и все прочие. Получается, сиберийцы отличаются от россов лишь тем, что отрицают собственное дерьмо, но признают чужое, тогда как россы ничего не отрицают.
Мы все замолчали. Шеренга машин двигалась медленно, рывками, когда сквозь брешь пропускали очередную тачку.
У меня лопнуло терпение.
— Пошли, — сказал я. — Зачарую охрану и пройдем. Чего время зря тратить? Нам еще до Росс добираться не один день.
— Колонну не объедешь, — сказал Витька.
— Да и хрен бы с ней. Бросим машину, пешком пойдем. Потом найдем себе другую.
— Но наша палатка… Инструменты… — Витька поймал мой насмешливый взгляд и вздохнул: — Ладно, не будем цепляться за бренное.
Рина обеспокоилась.
— Мне в тюремной робе идти? Все ж увидят…
Она была права. Кислотно-оранжевая одежда привлекает внимание. Я запарюсь налагать на всех волшбу. Легче переодеть ее во что-нибудь менее броское.
— Подождите минуту.
Я выбрался из машины и прошелся назад вдоль колонны. Кое-кто из водителей топтался возле своих автомобилей, кто-то сидел за рулем с мрачноватым, но в целом смирившемся видом. На меня поглядели без особого интереса. В третьей машине позади нас я углядел женщину субтильного телосложения, с некрасивым и брюзгливым лицом, — она сидела за рулем, прямо-таки источая неудовольствие задержкой. Похожим взглядом обладала незабвенная дама из квест-башни. Как, кстати, она? Не на каторге ли, часом, за сопротивление Модераторам?
Я улыбнулся женщине за рулем, ударив ее обоими Знаками, подавляющими волю. Не потрудился направить на нее тату: в последнее время это движение было не нужно, магия действовала без пассов. Убедившись,
