— Да ничего. Если наши караульную службу не забросили, то о демах узнают сами, заранее. Закроют ворота и пусть потом попробуют из-за стен их выкурить. Я бы на месте Триса даже не стал осаду устраивать. Хотя кто его знает, что у него припасено против замков.
— Против такого как Мальрок ничего, — уверенно заявил горбун. — Туда надо десяток галер, и флот стругов с осадным припасом. А вот округу они разорят.
— Что там разорять? — хмыкнул хеск.
— Да найдется. Мельницу, что почти восстановили. Плавильни, куда свинцовую руду свозим. Пару деревенек обживать начали — там тоже все поломают. Те межгорцы, которые возвратились, если убежать не успеют — в рабы попадут. Нет Амед — бед сволочи наделают. Людей у нас маловато — на шести галерах никак не может оказаться меньше пяти сотен демов. Ну пусть даже четыре с половиной — какая разница? Это же демы — хоть и сволочи последние, но вояки опасные. Силища немалая. Странно, что сюда такая толпа пришла — здесь бы и половины хватило. Надо было того покалеченного спросить: чего это их так много? Неужто про нас узнали?
— Уже не спросишь — я ему глотку перерезал.
— Амед — зачем?!
— Он косо на сэра стража посмотрел…
— Альра никуда не пойдет, подытожил я. — Да и много ли выиграет эта легконогая? Если озером идти, так может не справиться в одиночку с лодкой — вы же, наверное, тяжелую взяли, чтобы не тесниться. Так что вместе вернемся, а потом видно будет. Глядишь — непогода их задержит, или вообще не пустит. Вон, — кивнул на одежду лучника. — Маскировка осенняя, или для зимы без снега, какие здесь почти каждый год. Будь иначе, он бы обязательно добавил белых лоскутков — это как минимум. Так что эти метели для них неприятный сюрприз, а нам на благо. Может вообще до замка не доберутся. Хотя, конечно, лучше готовиться к худшему. А для нас сейчас главное, чтобы по моим следам не пустили новую погоню — посерьезнее, чем первую.
— Если вы полдня бегали от них, то быстро не пустят, — утешил Амед. — Ночью демы спят, а не по лесам шастают.
— Зато могут послать чего-нибудь нехорошее, — поежился Тук.
— Я про такое не слышал. Они если и гонят тварей в бой, то сами рядом всегда. Иначе не получается управлять поганью. Обычно у демов этим самый главный занимается. Ему демоны дают особую власть перед началом похода. Если убить вожака, то чудища могут разбежаться, или даже на своих напасть.
— Согласен — тоже слышал про такое. Значит, ночью можно поспать спокойно, хоть и одним глазом.
— Вы про кирт мне расскажите.
— Что рассказать? — не понял Тук.
Я указал на Штучку:
— Вот про такие вещи хочу услышать. Откуда появляются, какие бывают — в общем, все выкладывайте: кто что знает.
— Шутите?! — удивился горбун. — Это же всем ведомо.
— Я не все. Многое забыл — ты же знаешь. Вот давай — восполняй мои пробелы. К тому же я не могу знать все, вот и люблю умных людей послушать. Чувствую, что рассказ будет интересный — как раз то, что надо перед сном.
— Если искали умных, то не слушайте Тука, — хмыкнул хеск.
* * *
История, как я и подозревал, оказалась презанятная. И хоть рассказчики мои многое упускали, считая, что даже страдающий амнезией страж такое знать обязан, во многом не соглашались друг с другом, спорили чуть не до драки — все равно я узнал об этом мире кое-что новенькое.
Кирт был всегда — с первых дней Исхода. Не спрашивайте меня, что такое исход, но официальная религия и секты вроде иридианской дружно считали его чем-то вроде сотворения. Нет — мир как бы существовал и до него, но населяли его некие язычники. Люди или нелюди — теперь даже не понять, но все без исключения отзывались о них с неодобрением. Людоеды, пьющие младенческую кровь; рабы самого разнузданного разврата, где нет разницы между мужчиной и женщиной, свиньей и сестрой; племена с жестокими нравами, где одряхлевших стариков убивали сыновья, а из новорожденных оставляли лишь самых уродливых; безбожники, поклонявшиеся духу похоти и открывшие ворота перед поганью.
Собственно говоря, Исход — это эпоха войны с язычниками. Войны жестокой, где побежденный должен был исчезнуть, оставшись лишь в тщательно отредактированных летописях победителей. Правду уже, наверное, не узнать. Глядишь, и не так уж мерзок был враг, каким его описывают.
У язычников был кирт — этим термином обозначались все вещи, которые не могли сделать обычные мастера. Под такое определение могло попасть уникальной работы золотое ожерелье, или дивная ваза, привезенная заморскими купцами — своего рода эксклюзив.
Но гораздо чаще это было нечто выходящее за все рамки. Вроде Штучки. Редкое, странное, непонятно как и кем созданное. Как и в случае с ней, кирт часто являлся оружием или предметами, которые можно было использовать в этом качестве. Иные были столь эффективны, что вожди язычников, ими обладающие, в одиночку изменяли ход битвы. Хотя это, возможно, преувеличение — ничего подобного до наших дней не дошло. Вроде бы…
У людей, идущих по пути монотеизма, кирта не было, из-за чего они поначалу огребали часто и помногу. Но правильная вера сильна и без пулеметов — в итоге язычество проиграло. А далее, как полагается, последовала эпоха гонений — победители боролись с пережитками прошлого. Возник орден карающих, да и без него хватало желающих пройтись по временам Исхода паровым катком, чтобы на выглаженной поверхности написать ортодоксальную историю войны. Уничтожались неугодные письменные источники, храмы и древние города, непокорные умники, упершиеся рогом короли и даже целые страны. Под шумок делили сферы влияния, заключали и разрывали "вечные" союзы, обвиняли конкурентов во всех грехах и не обращали внимания на погань, только-только начавшую свое нескончаемое наступление с далекого юга — не до нее всем было. Опомнились в последний момент, из-за чего потерять пришлось слишком многое — целые империи сгинули во тьме, дав перегной для почвы зарождающейся государственности ренегатов-демов.
Под раздачу попал и кирт — не могли церковники пройти мимо явления, неразрывно связанного с язычеством. Уникальные вещи сжигали, разбивали, неразрушимые топили в море. Даже особы королевской крови были вынуждены расставаться с военными трофеями, дабы не навлекать гнев черной братии — во времена расцвета фанатизма это означало смертный приговор. Так, вероятно, и сгинуло загадочное оружие врагов, да и другие не менее любопытные вещи, оставившие заметный след в истории.
Церковники, похоже, во всех мирах одинаковы. Под ту же раздачу попали люди искусства. Особенно почему-то пострадали художники и скульпторы — до сих пор эти искусства не возродились в полной мере. Горе ремесленнику тех времен, сумевшему создать что-то необычное — шел под ту же раздачу вместе со своим шедевром. В некоторых регионах маразм доходил до того, что в костер отправлялись опытные мастера, работавшие качественнее и быстрее других, безобидные чудаки или даже просто красивые женщины (что и для Земли характерно).
