— Не убивай меня, а? — просьба прозвучала вопросом.
— Получай, — ответил Ричардс, нажимая на спусковой крючок. Что-то лопнуло и зашипело под телом Данинджера, когда тот упал.
В наступившей тишине отчетливо прозвучал радиоголос:
— Подтвердите получение сообщения, си-один-девять-восемь-четыре.
Ричардс внезапно согнулся пополам, его вырвало кофе и желчью. Сокращение мышц еще шире разодрало рану, боль в боку отдавалась во всем теле.
Он взглянул на два пульта управления. Они жили своей жизнью, перемигиваясь лампочками.
Разве связь в столь важном полете не поддерживается постоянно? По-другому и быть не может.
— Подтверждаю, — бросил Ричардс.
— Включите фри-ви, си-один-девять-восемь-четыре. У нас какие-то неполадки с приемом. На борту все в порядке?
— Более чем, — ответил Ричардс.
— Передайте Данинджеру, что он должен мне пиво, — ответил радиоголос, сменившийся шумом статических помех.
Отто по-прежнему рулил.
Ричардс захромал в салон, чтобы довершить начатое.
— О святой Боже, — простонала Амелия Уильямс.
Ричардс глянул вниз. Весь правый бок, от грудной клетки до бедра, окрасился алым.
— Кто бы мог подумать, что в таком старом человеке столько крови? — удивился он.
Маккоун ворвался в салон первого класса. Бросил на Ричардса короткий взгляд, выхватил пистолет. Он и Ричардс выстрелили одновременно.
Маккоун исчез за портьерой, разделявшей два салона. Ричардс тяжело опустился на пол. Навалилась невероятная усталость. А в животе возникла большая дыра. Через нее он мог лицезреть свои внутренности.
Амелия кричала в голос, прижав руки к побледневшим щекам.
Маккоун вновь возник в салоне первого класса. Он лыбился. Полголовы снесло выстрелом Ричардса, но он все равно лыбился.
Он выстрелил дважды. Первая пуля прошла над головой Ричардса, вторая ударила пониже ключицы.
Выстрелил и Ричардс. Маккоун дважды повернулся на триста шестьдесят градусов, словно волчок. Пистолет выпал из его пальцев. Маккоун уставился в потолок, словно сравнивал его отличия от потолка в салоне бизнес-класса, потом повалился на спину. Воздух пропитали запахи порохового дыма и горелого мяса.
Амелия кричала и кричала. Завидное у нее здоровье, подумал Ричардс.
Ричардс медленно поднялся, рукой держась за живот, не давая внутренностям вывалиться наружу. В его животе кто-то зажигал спички.
Медленно двинулся вдоль прохода, согнувшись чуть ли не пополам. Второй рукой подхватил парашют, потащил за собой. Связка серых сосисок проскользнула между пальцев, он затолкал их обратно. Процесс оказался болезненным. Он словно дристал собственными внутренностями.
— Боже, — стонала Амелия Уильямс. — Бо-бо-бо-боже. За что мне все это? За что?
— Надевай, — приказал Ричардс.
Она продолжала раскачиваться и стонать, не слыша его.
Он выпустил из руки парашют, ударил ее ладонью по лицу. Так слабо, что она не прореагировала. Сложил пальцы в кулак, ударил еще раз. Она дернулась. Тупо уставилась на него.
— Надевай, — повторил он. — Как рюкзак. Видела, как это делается?
Она кивнула.
— Я. Не смогу. Прыгнуть. Боюсь.
— Мы врежемся в землю. Ты должна прыгнуть.
— Не смогу.
— Хорошо. Тогда я тебя пристрелю.
Она вскочила с кресла, оттолкнула его, начала надевать парашют. Попятилась от него, одновременно борясь с ремнями и пряжками.
— Не так. Этот проходит снизу.
Она переложила ремень, отступая к телу Маккоуна. Ричардс следовал за ней. Кровь закапала у него изо рта.
— Теперь закрепи карабин на кольце. Оно у тебя на поясе.
Она все сделала, не с первой — со второй попытки. Не отрывая безумных глаз от его лица.
Наткнулась на тело Маккоуна, переступила через него.
Они миновали салон бизнес-класса, перешли в третий, хвостовой. Спички в животе заменила газовая горелка.
Аварийный люк удерживали пироболты и засов.
Ричардс протянул автомат Амелии.
— Стреляй в люк. Мне… не выдержать отдачи.
Закрыв глаза и отвернувшись, она нажала на спусковой крючок. Загремели выстрелы. Лишь несколько: закончились патроны. Люк остался на месте. Ричардса охватило отчаяние. Амелия Уильямс нервно подергивала кольцо вытяжного троса парашюта.
— Может… — начала она, но тут аварийный люк вывалился в ночь, засосав в проем и Амелию.
Согнувшись в три погибели, хватаясь за подлокотники кресел, Ричардс пятился от вырванного люка. Если б они летели на большей высоте, с большим перепадом давлений, его бы вытянуло из самолета вслед за Амелией. А так он удержался, хотя его несчастные кишки вываливались из вспоротого живота и волочились по ковру. Холодный ночной воздух, на высоте двух тысяч футов более чистый и разреженный, чем у поверхности, взбодрил его, как ковш ледяной воды, выплеснутой в лицо. Горелка превратилась в факел, внутри все полыхало.
Салон бизнес-класса. Уже легче, тяга заметно уменьшилась. Теперь перебраться через тело Маккоуна и преодолеть салон первого класса. Кровь уже бежала изо рта.
Он остановился у камбуза, попытался собрать кишки. Он знал, что снаружи им не нравится. Ни капельки. Они все перепачкались. Ему хотелось поплакать над своими бедными кишками, которые ничем не заслужили такого обращения.
Он не смог засунуть их внутрь. Не получилось. Они все перепутались. Перед глазами запрыгали картинки из школьных учебников биологии. Он окончательно осознал, что жить ему осталось немного, совсем чуть-чуть, и слезы потекли из глаз, смешиваясь с кровью на подбородке.
Стоял он в полной тишине. Никто с ним не разговаривал. Все ушли. Остались только он и Отто.
Мир блекнул по мере того, как из тела вытекала живительная влага. Привалившись к перегородке, как пьяный — к фонарному столбу, он наблюдал, как сереют окружающие его предметы.
Вот и все. Я ухожу.
Он закричал, возвращая миру реальные краски. Еще нет. Пока не могу.
И поплелся через камбуз, с болтающимися, как веревки, кишками. Как их много, какие они твердые. И как они только помещались в животе.
Он наступил на какую-то кишку, внутри что-то дернулось. Невероятной силы боль пронзила его, он заорал, забрызгав кровью противоположную стену. Потерял равновесие и упал бы, если б не наткнулся плечом на стену.
Ранение в живот. Мне прострелили живот.
И тут же отреагировал его мозг: клик-клик-клик.
