— Бывает и так. Но жизнь или смерть королевы зависят от воли победителя. Боюсь, что Эверинн дронон не пощадит. Они перебили всех тарринов в этом секторе, когда вторглись в него, и уничтожили их генетический материал.
— Я иду с вами на Дронон, — сказал Галлен. — Если ты будешь побежден, я попробую уговорить дронона не убивать Эверинн. Только такой исход дает ей хоть какую-то надежду. Выбыв из игры, она станет свободна и сможет жить своей жизнью.
Вериасс, глядя на Галлена сверху вниз, вскинул бровь.
— И ты готов рискнуть всем ради этого единственного шанса спасти ее? Что ж, это благородно. — Вериасс вздохнул полной грудью и выпрямился, словно сбросил с плеч тяжелый груз. — В таком случае я буду рад, если ты пойдешь с нами. И если я погибну в бою, то у меня хотя бы останется надежда, что ты уведешь оттуда Эверинн. Она бесценна — таких, как она, больше нет в этой части галактики.
Вериасс помог Галлену подняться. У молодого человека болели рука и ребра. Вериасс угрюмо произнес:
— Хочу попросить тебя о большом одолжении. Дав тебе мою манту, я сделал это не без тайного умысла. Галлен, я видел съемки боев нынешнего лорда-хранителя. Его имя Ксим, и он самый искусный воин среди хранителей многих поколений. Не думаю, что у меня много шансов пережить этот бой. Я хочу, чтобы в случае моей смерти ты стал моим преемником. Согласен ты стать новым лордом-хранителем?
— Я? — удивился Галлен столь полной перемене, происшедшей с Вериассом. — Да куда мне. У тебя наверняка есть воины получше меня.
— Мы создавали себе искусственных солдат и потому не нуждались в бойцах-людях. Ты носишь мою манту, и со временем, через несколько лет, она научит тебя всему. Лучшего воина, чем тот, кем станешь ты, мне не найти.
Галлен задумался. Ему очень хотелось сказать «да». Если Эверинн умрет, будет создана другая, такая же, как она, и той он будет нужен не меньше, чем этой. Но если он сейчас даст Вериассу обещание, то должен будет много лет неустанно трудиться, не ожидая в награду ничего, кроме ужасной смерти. Галлен вспомнил свою клятву: не колебаться, если его сердце загорится желанием кому-то помочь, и сказал:
— Будь по-твоему.
Мэгги и Орик сидели с Бабушкой, когда настала ночь. Бабушка велела детям развести костер, набрав веток в ближнем лесу, и стала расспрашивать Мэгги о ее жизни в Клере.
Мэгги рассказала Бабушке, как работала в гостинице, как мыла, скребла и стряпала день-деньской. Рассказала, как умерла в родах ее мать, как отец и братья утонули, когда перевернулась их маленькая рыбачья лодка. Тирглас представлялся Мэгги холодным, неласковым миром — там она всегда чувствовала себя забитой, загнанной в угол; Мэгги не имела никакого желания возвращаться туда. Лучше бы остаться здесь, на Сианнесе, — и даже на Фэйле свободной женщине живется лучше.
Но когда Мэгги закончила свой рассказ, Бабушка улыбнулась и рассудительно покивала головой.
— Мы похожи на вас — мы тоже не держим слуг-андроидов. Так мы служим друг другу и гордимся этим. Простая жизнь лучше всего. — Как видно, жизнь на Тиргласе показалась ей мирной и радостной.
Мэгги захотелось завизжать старухе в лицо, но тут ввязался Орик:
— Золотые слова! Пью за это! — Он взял в лапы кубок с вином и влил его себе в глотку.
Ветер шумел в листве, точно в летнюю ночь на Тиргласе, теплый и успокаивающий, пахнущий морем. Такой же ветер убаюкивал Мэгги в детстве, и она вдруг ощутила приступ тоски — не по этому проклятому Тиргласу, а по своим детским годам, по блаженному неведению, когда она знать не знала о дрононах; Мэгги вдруг стало ясно, что если бы она так и не узнала о них, то могла бы спокойно дожить до старости даже и на родной планете.
— Да, — согласилась она, — простая жизнь лучше всего.
Вериасс давно уже ушел на поиски Галлена и Эверинн, и Мэгги начинала беспокоиться. Вериасс говорил, что есть люди, которые относятся к Эверинн враждебно. Кто знает — вдруг такие существуют и на Сианнесе, среди этого будто бы мирного народа?
— Пойду-ка поищу Галлена, — сказала Мэгги и поднялась наверх, пройдя мимо музыкантов, сидевших у огня.
Уже показались звезды. Всходила красная луна, и океан плескался под сваями города. Ветерок приятно холодил лицо Мэгги. Войдя в лес, она призадумалась — здесь были дюжины тропинок, и она не знала, по которой пойти. Одна тропка вела к площадке над океаном, где стояли скамейки и откуда можно было обойти по краю весь город.
Мэгги предположила, что Галлен и остальные сидят, наверное, где-то на скамейке и беседуют.
Мэгги взялась за железные перила и, держась за них, пошла через лес. Дойдя до третьей поперечной тропинки, она так и не нашла ни Галлена, ни Вериасса, но вдруг в киноварном свете луны увидела на траве тело Эверинн. Оно было прикрыто одеждой, как будто кто-то хотел спрятать труп.
Мэгги вскрикнула, бросилась к Эверинн и сняла покрывающее ее платье. Обнаженная Эверинн открыла глаза и взглянула на Мэгги.
— Что это? — воскликнула тарринка, садясь и сонно оглядываясь вокруг. — Где Галлен?
Мэгги не нашла, что сказать. У нее колотилось сердце и кружилась голова.
— Ты спала с ним, да?
Эверинн нащупала в траве свою рубашку и надела ее, молча глядя на Мэгги. Потом стала надевать платье.
— Ты взяла его себе, потому что могла! — сказала Мэгги.
— Во многих мирах мужчины и женщины спят друг с другом, когда им хочется. Это еще ничего не значит.
— Да — но там, откуда пришла я, это кое-что значит, и тебе это известно!
— Я не хотела причинять тебе боль.
«Боль? — мысленно воскликнула Мэгги. — Да ты просто раздавила меня». Мэгги не знала, на кого больше злиться, на нее или на Галлена, но виноваты были оба.
— Может, ты и не хотела причинять мне боль… Но ты знала, что мне непременно будет больно, и все равно это сделала. Ты купила свое удовольствие ценой моей боли. Вспомни об этом, когда станешь Слугой Всех Людей.
Мэгги повернулась и бросилась бежать. Эверинн звала ее, но Мэгги не слушала.
В ту ночь Мэгги почти не спала. Она вернулась к костру и долго сидела там, слушала музыку нового мира и поджидала Галлена, но так и не дождалась. Позже из леса вышел Вериасс. Мэгги спросила его, нашел ли он Галлена. Он строго кивнул и сказал:
— Галлен разговаривает с Эверинн. Они хотят побыть одни.
Когда музыка умолкла и все разошлись. Бабушка проводила Мэгги в просторную, но скромно обставленную комнату, где Мэгги вымылась в теплой ванне и улеглась на мягкую постель, а Орик растянулся у нее в ногах.
Чем дольше Галлен и Эверинн оставались вместе, тем большее отчаяние овладевало Мэгги. Она знала, что не имеет никаких прав на Галлена — ведь они не обещались друг другу, — и все же чувствовала себя уязвленной до глубины души. Два года назад, когда ее отец и братья утонули, Мэгги испытала чувство страшной, невосполнимой потери. Но даже тогда она страдала меньше, чем теперь. Мэгги никогда не думала, что ее может постичь такое же горе, какое она пережила, потеряв семью.
