«Вот догадка и начала подтверждаться…» — Страд сжал кулаки.
Что делать? Бежать обратно, в бесконечное переплетение коридоров? Возможно, это и станет спасением — на короткий срок, пока не придут жажда и голод. Возможно, убежать даже удастся: Страд ведь не знал, насколько сильна магия Ламирэльи — и есть ли у нее эта магия вообще.
«Но можно все упростить, — подумал Страд, чувствуя, что решиться на задуманное будет очень нелегко. — Я вступлю с ней в бой. Сам. Один. И тут уже или она одолеет меня, или я ее. Третьего не дано, но это и к лучшему. Если погибну, то не придется быть здесь, рядом с Ламирэльей, или бродить по коридорам, постепенно превращаясь в живой скелет, теряя силы… Ну а если мне удастся победить, возможно, само это место перестанет существовать, и я выберусь к остальным».
— Вижу, передо мной настоящий боец, — Ламирэлья ухмыльнулась. — Уже почти готов рискнуть собственной головой, просчитывает шансы… Однако многие моменты ты пропустил мимо собственного внимания. Например, что если все твои заклинания попросту не достигнут меня, разбившись о защиту, которую ты не видишь? Или я сама не позволю тебе использовать магию? Думаю, твои усердные, но бесплодные попытки поразить меня тем же солнечным копьем, как ты поступил со своим наставником, — она прервалась — намеренно, сделав акцент на упоминании Дролла, чтобы причинить боль, — будут выглядеть очень забавно. Букашка, обладающая крохами силы, пытается уничтожить Творца-калеку… Такого не мог нафантазировать даже наш дорогой Венкролл.
Страд опустил голову, признавая, что Ламирэлья права. Возможно, будь здесь Правитель и остальные, включая тех, кто погиб при взрыве корабля, шансы одолеть богиню еще бы имелись. Но в одиночку он не справится. Даже думать об этом было глупо.
— Но представим и иной вариант, — продолжала Ламирэлья. Страду показалось, что она увлеклась. Впрочем, ничего удивительного: провести сотни лет в молчании, наедине с болью… Такое сведет с ума кого угодно, даже Творца. И глупо было надеяться — еще тогда, на борту «Стального левиафана», — что Ламирэлья останется прежней: доброй и мудрой. — Искусный, отважный и замечательный во всех отношениях полумаг Страд побеждает гигантского монстра-Творца… И что дальше? В его воображении, вместе со мной исчезает и это проклятое место. Но что если оно не исчезнет? Тогда тебе действительно придется бродить по коридорам или сидеть здесь же, рядом с моим медленно разлагающимся трупом, теряя силы и саму жизнь от голода и жажды. Ты, конечно, можешь перебороть брезгливость и начать есть мое тело. Наверное, когда голод достигнет наивысшей точки, ты так и сделаешь. Но даже моя плоть не бесконечна.
«Она как Венкролл, те же жуткие фантазии, — Страд покачал головой. — И вместе с тем, она права. Я не учел очень многого».
— А может случиться и нечто совершенно иное, — Ламирэлья со злорадством посмотрела на Страда. — Исчезну я. Исчезнет моя тюрьма. И остров тоже, поскольку он является частью моей тюрьмы. Он создан благодаря чарам Венкролла, и если избавиться от них окончательно… Ты неглупый маг, сделай выводы сам.
— Все верно, — тихо сказал Страд, опуская голову.
— И если исчезнет остров, тебе придется вплавь добираться обратно до Баумэртоса. Это тысячи миль. Осилишь ли ты такое расстояние? Переживешь ли хоть один шторм? Или встречу с глутом? Или с королем морей? Не рассчитывай, что тот монстр был единственным. Под толщей воды скрывается множество сюрпризов, причем довольно страшных и опасных.
Ламирэлья прервалась, позволяя Страду обдумать услышанное. Да, она была права во всем, и Страд не видел ни единого шанса на победу и спасение.
«Но попытаться все равно нужно, — сказал он себе, готовясь использовать магию. — Иначе мне и вовсе не стоило здесь появляться».
— Вижу, мои доводы тебя не убедили, — Ламирэлья едва заметно и с видимым трудом покачала головой. — Ты по-прежнему хочешь все усложнить и даже не пытаешься поговорить со мной, узнать, хочу ли я продолжать такое существование. А вдруг есть способ спасти меня? И находится он едва ли не перед носом.
Страд растерянно посмотрел на нее. Ламирэлья ответила горькой усмешкой.
— Да, сейчас во мне бесконечно много злобы и безумия, вызванных темной силой Венкролла и той болью, что я вытерпела за время заточения здесь. Но часть моего разума по-прежнему чиста. Я вижу ключ к собственному спасению, однако невозможность дотянуться до него мучает. И еще больше усугубляет то, что делают со мной магия моего давнего друга и собственные страдания. Когда я увидела, что людям стало известно о происхождении Червоточины, когда я увидела, что вы отправились в путешествие сюда, чтобы отыскать мою тюрьму, то впервые за долгие годы ощутила счастье. Я всей своей искалеченной душой переживала, когда вы боролись со штормом и королем морей. Я едва не сошла с ума, когда Червоточина, предназначавшаяся жителям Вамизара, выпустила чудовищ на «Стальном левиафане». Я только порождаю облака черного дыма и знаю, куда они направятся, но управлять ими не могу. А вот дающая Червоточине жизнь сила Венкролла… Как видно, она обладает чем-то вроде разума. Именно поэтому облако черного дыма возникло не над Вамизаром, а над вашим кораблем. Вдобавок она наделила монстров особой целью — уничтожить судно, и даже придала им наиболее подходящий для этого облик. Впрочем, ты и сам видел, с какой легкостью чудовища добрались до сердца корабля. Живущее во мне проклятие столь же хитро, сильно и коварно, как и тот, из-за кого я вынуждена быть здесь.
«Вот и ответ на один из вопросов, — подумал Страд, кивая. — Но сейчас подобное вряд ли имеет какое-либо значение».
— И я была бесконечно рада, что погибли не все, — продолжала Ламирэлья. — Теперь шансы есть и у вас, и у меня. Причем, если я не ошибаюсь в сущности тех, к кому принадлежу и сама, шансы весьма немаленькие.
— О чем вы? — Страд растерянно посмотрел на проклятую богиню, и та внезапно задрожала, а огромное лицо болезненно скривилось.
— Боюсь… — не без труда ответила Ламирэлья, — ответ я смогу дать немного позже. Очередной подарок для жителей твоего родного Баумэртоса почти созрел.
«Червоточина», — догадался Страд, глядя, как зашевелился раздутый живот Ламирэльи.
— Верно. И появится она там, где ты побывал совсем недавно, в Траттэле. Осталось… — ее выгнуло от боли. Ламирэлья оскалилась и зарычала. — Осталось совсем немного, не больше минуты, и ты станешь свидетелем невероятного зрелища — рождения Червоточины.
«Не хочу…» — Страд сам не заметил, как попятился.
— Стоять! — из последних сил рявкнула проклятая богиня. Ее трясло, будто в лихорадке, живот ходил ходуном, поток дыма, поднимающегося из междуножья, стал заметно больше. — Не смей показывать трусость!
Крик Ламирэльи словно приморозил Страда к полу, и он увидел все — от начала и до конца.
Ему не доводилось присутствовать при родах, но он прекрасно понимал, что это невероятно больно. Когда в Хлопковой деревне появлялась новая жизнь, крики роженицы иной раз долетали даже до хлопкопрядильной фабрики. И Страд ловил себя на мысли, что ни за что не хотел бы видеть, как все происходит. Сейчас…
Сейчас ему не оставили выбора. Причем рожала не человеческая женщина, а искалеченная темной магией богиня. И выталкивала она из себя не младенца, а спрятанную в облаке черного дыма армию чудовищ.
Ламирэлья выла, металась, выгибалась так, что хрустел ее огромный позвоночник. Зал наполнялся запахом гари. Живот богини все увеличивался, и окаменевшему Страду казалось, что он вот-вот взорвется.
Он не знал, сколько времени Ламирэлья рожала очередную Червоточину. Возможно, четверть часа — или несколько дней. Страшное действо приковало все внимание Страда, и впервые в жизни тот хотел ослепнуть, оглохнуть и потерять способность мыслить.
Наконец облако черного дыма вырвалось из утробы проклятой богини и тут же словно бы втянулось в далекий потолок. Однако последнего Ламирэлья не увидела: распрощавшись с Червоточиной, она провалилась в беспамятство.
