Муса, осмотревшись, обрадованно указал на восток:
— Идут!
Взглянув туда же, Макс рассмотрел вереницу крошечных фигурок, шагающих к скале. Пересчитал — четверо. Все понятно: носильщики возвращаются.
Муса, помахал им рукой, повернулся к Дине, указал на очаг:
— Ты давай ракушки свои запекай на всех. И быстрее — как стемнеет, огня не должно быть. Костер на открытом месте ночью издали можно разглядеть, нельзя его оставлять.
Только сейчас Макс узнал, что в корзине у Дины были живые мидии, для сохранности переложенные мокрыми водорослями. Долго они вряд ли протянут, так что все правильно — надо сейчас прикончить. Приятно будет поесть горячего: даже свежие печеные моллюски деликатес сомнительный, а холодные так вообще…
Когда носильщики добрались до скалы, ужин уже был на подходе. А спустя минут пятнадцать пришлось спешно заливать очаг водой — тьма, как это всегда здесь бывает, опустилась внезапно.
* * *
Диксы, увы, ночью не появились. А жаль — расхрабрившийся Макс на это надеялся. Без оружия они бы все остались под этой скалой — даже их сила и ловкость не поможет быстро взобраться наверх. Видимо, не настолько они разум потеряли, раз не суются в заведомо гиблые дела. Из разговоров он уже знал, что к поселку твари наведываются частенько — самых любопытных иногда удается ранить копьем, ударив через завал на баррикаде. Но такое случается все реже и реже — диксы будто знают, что добыча недоступна, и предпочитают не рисковать. Разве что свежие, неопытные часто попадаются. Но обычно лишь по лаю собак можно догадаться, что они неподалеку.
Носильщики ушли на рассвете, не дожидаясь завтрака: их накормят уже в поселке, куда они доберутся к обеду. Дина испекла остатки живых мидий, их запили водой — больше горячей пищи не будет. Дальше придется питаться всухомятку: разжигать костры на подходе к Большому острову — затея более безумная, чем делать это под стеной порохового склада.
С огнем, кстати, проблем не было — надобность в трении палочками друг о друга или прочих извращениях не возникала. Зажигалки с новичками попадали сюда нередко, в поселке был приличный запас — так что для экспедиции одной не пожалели.
* * *
Макс, приловчившись к неудобной корзине и ритму, задаваемому Мусой, начал втягиваться в походную жизнь — шагал уже не бездумным роботом, неотрывно уставившимся под ноги. Успевал теперь смотреть по сторонам, прислушиваться к коротким разговорам товарищей, сам иногда бросал слово-другое.
Посмотреть было на что — помимо все тех же мелей и рифов встречались вещи поинтереснее. Для начала уткнулись в глубокую расселину. Муса не стал ее обходить, пояснив, что это невозможно: у нее, похоже, нет конца. Макс заподозрил, что это та самая, вдоль которой он продвигался в первый день своего пребывания в новом мире.
Преодолевали ее вплавь, груз перетаскивая с помощью парочки жердевых плотиков, припрятанных в укромном месте. Обошлось без приключений — акулы не появились. Точнее, на мелководье, уже после переправы, заметили одну, но совсем уж несолидную — не больше полутора метров. На зрелище с интересом полюбовались все: такие рыбы в окрестностях поселка не водились. Если и появлялись, то надолго не задерживались — Анфиса умела отваживать конкурентов.
А еще в этих местах частенько встречались островки. Иногда даже приличные — самый большой, по прикидкам Макса, не меньше трехсот — четырехсот метров в длину и шириной чуть поскромнее. Рядом с ним, примерно в полукилометре, виднелась еще парочка клочков суши — каждый размером с футбольное поле. Настоящий архипелаг.
Обширные водные поверхности, наоборот, стали редкостью — рифы топорщились как ежовая шкура, лишь местами виднелись залысины мелей и неглубоких провалов. Даже там, где не было скал, коралловая поросль подступала к поверхности почти повсюду. Макс до этого подумывал над проектом постройки бамбукового плота с целью притащить в поселок побольше ценного сырья, но теперь понял: затея сомнительная. Даже узкую байдарку провести через здешний хаос вряд ли получится — настоящий лабиринт. Хотя сейчас время между приливом и отливом — при высоком уровне воды будет чуть попроще. Но все равно затея нереальная.
Шагать было трудновато — уж лучше по колено в воде брести, чем по камням неровным скакать или осторожно переступать через коралловые нагромождения. Неугомонный Снежок ухитрился подвернуть ногу. Несерьезно, но теперь заметно хромал, а Муса, отругав его и выделив обидный подзатыльник, распределил часть груза пострадавшего по другим корзинам.
Но Снежок все равно плелся позади, в компании с Диной. Та почему-то стала заторможенной, погруженной в какие-то нерадостные размышления, вздрагивала от любого шума и вообще выглядела очень жалко — будто птенчик, выпавший из гнезда. Макс попытался поинтересоваться причинами плохого самочувствия, но получил нелюбезный ответ, после чего циничный Олег посоветовал оставить ее в покое — дескать, дело в регулярном женском недомогании. Вот как только пройдет, сразу милой и проворной станет.
Но Макс сомневался, что причина столь прозаична: поведение Дины беспокоило его все больше и больше. Непонятно, что с ней, но, как ему показалось, не одна она ведет себя странно — все липовцы какие-то загадочные, если вдуматься. У него было время за ними понаблюдать, и чем больше их узнавал, тем больше это бросалось в глаза. Надо по возвращении переговорить с Эном — ведь их секрет может касаться всех. Пусть даже они скрывают что-то позорное, неприглядное, но раз живут теперь на острове, то не должны держаться, будто у них тайное братство. Это неправильно, да и Макс от любопытства умрет — ведь очень интересно узнать, что же с ними такое приключилось там, в Липе. Оговорка Дины, что не в диксах дело, разбередила его фантазию не на шутку.
Ничего — глядишь, в отрыве от товарищей через день-другой разговорится. Такое ощущение, что она их боится, особенно Сержа. А Мишаня? Она на него поглядывала будто на омерзительное насекомое. Украдкой косилась — похоже, тоже побаивалась.
Ее заставили скрывать что-то нехорошее? Разрывается теперь между желанием рассказать, страхом и стыдом? Может, и так — на душе у нее явно неладно.
На одном из привалов, устроенном под сенью кустарников очередного островка, заметили следы диксов. Обычные отпечатки ног, возможно, и нормальные люди оставили, но сомнительно: ни одного оттиска обуви. Твари со временем теряли все, оставаясь голыми, но это им не мешало — ступни у них сильно грубели, превращаясь в естественные подошвы. Даже острые кораллы не могли справиться с почти ороговевшей кожей.
