Юрий Иванович - Обладатель-двадцатник

Парни к тому времени чуток вздохнули, поняли, что на волосок от смерти находятся, и моментально подрастеряли всю свою агрессивность и злобу. К тому же стали осознавать, что скорее всего побили не совсем того, на кого охотились. И в две передавленные глотки стали сипеть показания, перебивая, и дополняя друг друга:

– Мы не бандиты, мы местные… Это мы его за бандита приняли… Тут из центра две машины, полные уродов, приезжали, пытались наш садоводческий кооператив поджечь, управу и гончарную мастерскую… А мы засаду устроили… Разогнали их!.. Но трое в эту сторону побежали!.. Мы за ними… Мешает им процветание нашего посёлка!.. Сволочи!..

К тому моменту толпа приблизилась, грозно ощетинившись палками, битами и черенками для лопат, освещая фонариками место происшествия:

– Эй, мордоворот, отпусти ребят немедленно! – крикнул один из мужчин постарше, похоже, неформальный лидер.

– Да отпущу, похоже… – проворчал Фрол, мотнув головой в сторону раненого и копошащейся возле него сестры милосердия. – А кто за избиение невинного человека в тюрьму сядет? Ведь чуть не убили моего товарища!

Мужики между собой пошептались, присматриваясь к незнакомцам, и пришли к выводу, что это не те, которые приезжали. Кто-то проворчал еле слышно:

– Да и девки среди них не было… – но лидер не стушевался и перешёл в словесную атаку:

– А вы чего среди ночи по глухим местам, да ещё в чужом посёлке бродите? Здесь у нас только бандиты подобное вытворяют!..

– Вот вы на них и похожи! Где же ваши участковые и полиция?

– Двое всего осталось, – пригорюнился мужик. – Да и то с побитой нами швалью сейчас разбираются… Но где-то здесь ещё трое спрятались…

Пасечник уронил парней, которые хлопнулись на четвереньки, и одним прыжком вскочил на злополучную лавочку. Заглянул через забор в полуосвещённый двор и воскликнул:

– Так вот же они, голубчики! Потеют от страха…

Договорить он не успел, грохнуло подряд два выстрела, и с окровавленным лицом фантом стал падать на землю. К данной финальной сцене Загралов несколько пришёл в себя и теперь пытался прислушиваться к каждому слову и присматриваться к обстановке мутными глазами.

Поэтому успел развоплотить Фрола в момент падения на землю и тут же призвать снова. То есть изображение плотного мужчины просто как бы мигнуло на глазах у свидетелей. А потом тут же стало быстро подниматься.

Но отпрянувшая в стороны толпа не слишком-то смотрела на пострадавшего. Причём никто не стал разбегаться, просто раздались в стороны, освещая фонариками ворота и кромку забора, громко перекрикиваясь между собой:

– Агапыча дома нет!

– А эти твари на подворье!..

– По команде все бросаемся на ворота и вываливаем их!..

Но и поджигатели из центра (видимо, ближайшего районного) не молчали:

– Мы вам сейчас бросимся! Всех постреляем, лошары позорные!

– А ну убрались в туман! И чтобы духу вашего здесь не было!

Фрол встал и уже готов был броситься с рычанием на своих обидчиков, но Иван его остановил, послав чуточку раньше во двор фантом целителя с напутствием:

«Игнат, убей их, но без членовредительства!»

Две секунды напряжённого молчания, и отчаявшиеся поселковые после команды «Дружно!» ринулись на ворота. Те, конечно же, не выдержали такого танкового удара, но ворвавшимся мстителям сражаться оказалось не с кем. Два тела лежали на спине, раскинув руки, а третье корчилось и сучило ногами, словно его трясла падучая. Не долго корчилось, секунд пять. Да и помогать ему или спасать никто не бросился. И после повисшей полной тишины стало понятно, что это тело отбегалось. Через минуту кто-то из мужчин с ненавистью констатировал:

– Издох, ублюдок!

А второй, более дальновидный и опытный, добавил с сомнением:

– Так-то оно так, шакалу – шакалья смерть. Да только чувствую, намучимся мы ещё с этими покойниками. Тут трое и там наверняка половина не жильцы. Вот уж завтра со всей России защитников наедет… Да и мстители могут подтянуться…

– Как пить дать подтянутся! – согласился кто-то.

Пока освещали фонариками тела да рассуждали, лидер группы народной дружины, вернулся к лавочке и с сочувствием обратился к Фролу:

– Куда тебя ранили? Давай перевяжем…

Тот лишь отмахнулся:

– Пронесло. Пуля только кожу прогрела да из носа от волнения кровь пошла.

В это время Ивану совсем стало плохо, и он предупредил об этом обоих фантомов:

– Что-то всё в голове кружится… сейчас сознание потеряю…

Дальше объяснять не было смысла: потеря контроля, исчезновение сразу двоих фантомов на глазах у свидетелей – а на остальное уже и фантазии не хватало. Хорошо, что ведьма успела правильно воздействовать на толпу:

– Плевать на бандитов! Здесь честный человек умирает! – завопила она не хуже пожарной сирены. – И от ваших рук умирает, между прочим! Ему срочно нужен покой и мягкая постель! Немедленно несите раненого в ближайший дом! Спасайте его!

Поселковый люд и в самом деле заволновался, бросился на помощь чуть ли не всем скопом. И вскоре уже тело незнакомого им человека бережно понесли к дому, на который указал лидер народной дружины. В общей суматохе как-то никто не заметил, куда делся вначале здоровенный мужик, а потом и жутко крикливая девица. Словно сквозь землю провалились.

Елена Сестри, сжимая нервно в руке фонарик, осталась на огромном пространстве совершенно одна. И хорошо, что чуть позже её фантома успела сообщить обо всём, что произошло с обладателем и что удалось ей сделать для его спасения. Пока шли объяснения по внутреннему каналу связи, ведьма просто замерла на месте, опустив руки в отчаянии и не зная, что делать дальше. Да и потом ещё с целую минуту не двигалась, пытаясь определиться с дальнейшими своими действиями. Если с Иваном что-то нехорошее случится, всё, буквально всё пойдёт прахом. Это если рассуждать с позиции постороннего наблюдателя.

Но ведь на сознание Елены помимо её собственной воли вдруг навалилось и совершенно иное отчаяние, связанное с душевной болью и сердечным страданием. Она явственно почувствовала, что задыхается от переживаний за Ивана не потому, что он обладатель и на нём всё завязано, а по совсем иной причине. Называть её не хотелось даже мысленно, как и пускать на дальние задворки подсознания, но тем не менее причина существовала. Назвать её кратко, одним словом «любовь», показалось неуместным, а вот если четырьмя, то получалось: «чувственные переживание интимного свойства». И это почему-то оказалось ещё и страшно:

«Неужели я влюбилась?! – метались панические мысли в голове у Сестри. – Я ведь ведьма! Мне нельзя! Да и какие могут быть чувства в семье, где всё основано только на расчёте и необходимости накопления энергии Ялято?! Нонсенс! Мне нельзя влюбляться! Да и не должно меня касаться подобное по умолчанию. Все бабки и прабабки выбирали себе мужчин только по жёстким критериям наследственности, умственной полноценности и здоровья. С чего это вдруг я стала исключением?..»