Секунд на десять – двадцать устаканилась тишина.
– Да не слезал он никуда, – сказал наконец Шухрат.
– Не слезал, – подтвердил Стрелок. – Я видел, как ты спускался, а со второго бака – никого. Мы ж точно поняли: он – там, наверху, тело надо спускать…
– Может, у него какая-никакая спускалка была? Катушка с тормозом, например?..
– Может быть все! – жестко утвердила Марина. – И гадать можно до вечера. А еще надо возвращаться… Сил моих нет с вами… Ушли вшестером, возвращаемся впятером… А кстати, если Слим убежал, то он что, в этой реальности решил остаться? Не возвращаться в поезд? Зачем ему это?..
Очень толковый вопрос. Все даже примолкли.
А Марина продолжала:
– Мы не можем его оставить здесь.
Пастух обозлился.
– И что? – спросил. – Разожжем костер, сядем в кружочек и будем ждать, когда он набегается и вернется к нам, так? А если он решил… э-э… ну, эмигрировать сюда навеки, мы тоже здесь поселимся?.. Ну, допустим, как он спускался с «кастрюли», вы могли не заметить. Но как он пробежал мимо и никто даже глазом не повел? И на кой черт ему было бежать мимо, ведь он не мог вернуться… – Тут Пастух себя притормозил и спросил замогильным голосом: – Марина, где коробочка?
Марина встрепенулась, вскочила на ноги, закрутила головой, захлопотала:
– Где моя сумка? Где она? Я ее оставила здесь, где мы сидели и сидим, она была вот тут, прямо вот тут, около веток… – И победно: – Вот она! – Раскрыла ее, заглянула внутрь, засмеялась радостно: – И он вот! То есть «переходник» мой, вот он, родной, сейчас я его осмотрю, погляжу на электронный счетчик, сколько там переходов набежало, с нашим теперешним должно быть сто семьдесят семь, я утром проверяла – было сто семьдесят шесть, а мы сюда переместились – и на один переходик больше стало, то есть сто семьдесят семь… – Примолкла на секунду, глядя на счетчик, и внятно, громко произнесла: – Мать вашу… – Подняла голову, сказала: – Сто семьдесят восемь переходов. Он ушел.
И опять села и закаменела. Мир, похоже, рухнул.
Можно было, конечно, ей посочувствовать, но времени на то не имелось.
– Марина, – заорал Пастух, – очнитесь! Мы все живы, здоровы, веселы и прекрасны. Скажите: мы сможем вернуться назад, домой?.. – Он уже поезд домом считал, да другого дома пока и не было.
– Зачем вы кричите? – вскинула голову Марина. – Я не глухая. Сможем, конечно… Все работает…
– Так чего вы печалитесь? Ну, вернулся он. И мы вернемся. И поймаем его, это уж моя головная боль… В чем проблемы?
Марина смотрела на него мертво и как-то страшненько.
– Муж говорил, говорил всегда: не дай Бог пульт попадет в чужие руки. Это будет беда…
– И где беда? – Пастух старался быть мягким, нежным и точным в словах. Короче, говорил, как с ребенком малым. – Ну, сбежал он от нас в наш реальный мир, ну, добавил единичку к общему количеству переходов. Ну и что с того? Солнце погасло? Баки эти гребаные расплавились?.. Слим подсмотрел, что вы делаете, повторил манипуляции и – уже дома, то есть в поезде. Хотя может быть, что уже и не в поезде, а взял вещички и – всем спасибо… А мы сейчас еще раз воспользуемся пультом и тоже окажемся в родном вагоне. И если Слим все-таки там, я его лично убью – причем сразу! – сожгу и развею пепел по ветру из окна вагона. Договорились?
Вроде бы пошутил, но все примолкли. Этакая минута молчания в память оскверненной коробочки-пульта и параллельно – анафема осквернителю.
Минута прошла, и Пастух молчание нарушил:
– А как он сумел переправить себя, а, Марина? Или он когда-то подсмотрел, как вы работаете с пультом? Могло такое быть?
Марина чуток подумала, сказала:
– Могло, наверно. Я не помню. Я ж пульт никуда не прячу, он все время на виду. Как и урна… Мне теперь что ж, все в чемодан прятать и запирать его?..
– Прятать и запирать, – сказал Пастух. – Урок мы поимели. Глупо обещать, что впредь все станут осторожными, но все же, коллеги, все же… Поехали, Марина, здесь мы сделали, что могли… – Усмехнулся, поправился: – Точней, не сделали, что могли бы… Ну, нам еще ехать и ехать. Хорошо бы и впрямь без Слима.
И они, как и наказано было, поехали. Коробочка работала идеально.
Маринино купе, в котором они оказались, было заперто. Проводница, видать, закрыла его за временным неимением пассажиров. А они – вот они. И им уже тесно.
– Надо бы узнать, где мы едем, – сказал Пастух, открыл дверь и пошел к проводнице Лизе.
Их не было в вагоне часа два с какими-то минутами. Всего-то. За окном вагона опять бежали прирельсовые лесополосы, небо было голубым и с кучевыми мятыми облаками, по расписанию поезда впереди ожидался славный город Тюмень, а ходу до города осталось один час и пятьдесят с копейками минут.
Время-то мелькнуло – как не было его вовсе…
А Слима не стало. Похоже, что обратно в поезд он не попал. А куда попал – это жизнь наверняка покажет.
– Надо обмыть, – сказал Пастух.
Он имел в виду все: отбытие из вагона в не такое уж и параллельное пространство, не такое уж и сладкое пребывание там, не такое уж и пышное празднование их возвращения в вагон. Одно позитивно: «коробочка» Марины работает без проколов, а хоть и не просчитано, так все равно интересно. Пусть и – в данном случае – безрезультатно.
– Я принесу, – сказала понятливая Лиза. – Вы будете в купе у Марины?.. – Ответа не ждала. – Я вправду мигом… – И понеслась в вагон-ресторан.
– Ты приглашена, – крикнул ей вдогонку Пастух и пошел к Марине.
А там, естественно, кучковались все путешественники. За исключением Слима.
Пастух сел рядом с Мариной и сообщил приятное:
– Минут через пятнадцать начнем обмывать наше возвращение. Лиза побежала в ресторан, что заказать – она, полагаю, сообразит.
– А долго еще ехать? – спросила Марина.
Не летняя тоска была в ее голосе. Да и то понятно: на немолодую женщину да столько событий – с ума сойти!
– Да уж не коротко. Ну, появится Тюмень сначала, а после нее – через пять часов – Екатеринбург, а потом Пермь, а потом ночуем сладко и без снов, а поутру уж рукой подать – Нижний Новгород, Владимир и – вот она, Москва.
– Долго-то как, – протянула. – Тоскливо. Вагоны – бум-бум, колеса – дык-дык… И кругом двери, двери, двери… Дурдом!.. А я еще так радовалась, мол, поеду через всю Россию в удобном вагоне, в окно смотреть стану, отдохну, ни о чем не думая, а тут…
– А тут мы чего-нибудь сочиним к финалу, – сказал Пастух и не понял, что сказал.
Но это было не страшно: коли уж сказано, так само и придумается, не раз проходили, проверено. И это придуманное и впрямь будет хорошим финалом не слишком хорошего путешествия, зуб Пастух давал, если что не так.
