– Но вы… Неужели просто возьмете… и отпустите? Со мной…
Отшельник вздохнул, провел высохшей рукой по лохмам.
– Мне кажется, так будет лучше. Помнишь, я сказал тебе, что жду, когда Стелла превратится в Изверга и убьет меня? На самом деле, я не желаю этого, всем сердцем не желаю. Увидеть, что из моей бедной девочки исчезают последние капли человеческого… Я не хочу умирать так. Лучше остаться одному и не знать, когда Стелла окончательно станет монстром. К тому же мне все равно недолго мучиться. Сам видишь, как я приглянулся лающей болезни, – он грустно усмехнулся. – Так что вы отправляйтесь, а я останусь тут.
– Но почему вам не пойти с нами? Это будет гораздо лучше. И вы один не останетесь, и… – Андрей опустил глаза и смущенно договорил: – И я буду увереннее себя чувствовать. Я ведь ничего не знаю о Ползучем Боре. Без вас…
– Не переживай. Стелла будет подсказывать. Ее способности все сильнее, она не даст вам пропасть. Что до меня… – Отшельник покачал головой. – Я хотел бы отправиться с вами, но Стелла сказала, что не надо. Что в самый ответственный момент я помешаю, и тогда все насмарку. Не понимаю, что это означает, но не верить своей девочке не могу. Она знает, о чем говорит.
Было страшно. Душу обжигало чувство вины перед Отшельником. Но Андрей понимал, что все уже решено, что другого пути домой нет. А потому пробормотал:
– И когда мы должны отправляться?
– Как только Стелла проснется. Часов через пять.
…Это были одни из самых долгих часов в жизни Андрея. Он сидел на спальном мешке, смотрел на Отшельника, занятого обычными делами. Смотрел украдкой, чтобы хозяин жилища не заметил, – потому что чувствовал себя вором.
Наконец послышался глухой протяжный стон. Стелла проснулась. Отшельник скрылся в лазе, пару минут говорил с дочерью, потом вернулся и сказал:
– Вам пора собираться.
Он подошел к столу из широкой кости, уперся в серую шершавую поверхность ладонями, чуть повернул голову.
– Пообещай мне кое-что, – произнес хозяин жилища. – Одолжение. Напоследок.
– Конечно, – Андрей поднялся, чувствуя дрожь в ногах. – Что я должен сделать?
– Одну очень простую вещь, – Отшельник шевельнул бородой, что означало улыбку. – Не надо прощаний, слов, объятий и так далее. Сделай вид, что вы со Стеллой просто отправляетесь на «вылазку». Хорошо? Иначе я…
«…Не выдержу», – мысленно докончил Духов и тяжело сглотнул.
– Да, – выдавил он.
– Спасибо. А теперь пора приступать к сборам.
Отшельник подобрал мешок, на котором спал Андрей, и принялся набивать его посудой, припасами и инструментами. Себе хозяин убежища не оставил почти ничего.
– Отнеси наверх, приготовь все для Стеллы, – велел Отшельник, отдавая мешок Духову.
Тот вылез. Погрузил мешок на «сани», намазал полозья. Уселся возле лаза.
«Только бы не заплакать», – заклинал себя Андрей, чувствуя, как давит в горле.
Минут через пять Отшельник вытащил Стеллу. Девушка опять была без сознания. Хозяин жилища положил ее на «сани» и, жестом велев Духову подождать, скрылся под землей. Вернулся, держа зазубренный меч из кости.
– Вот, – сказал Отшельник и протянул оружие. – Пригодится. Вам идти несколько недель, тебе придется охотиться. Тварей не бойся: способности Стеллы защитят вас, даже когда моя девочка спит. Пока двигайтесь в сторону озера, из которого выбрался Пожиратель. Потом Стелла скажет, куда дальше. Вроде бы все, – он посмотрел Андрею в глаза. – Отправляйтесь.
Тот открыл рот, но вовремя вспомнил обещание. С трудом отвернулся и, толкая «сани», двинулся прочь.
* * *
Путь длился уже пятую неделю. По крайней мере, так говорила Стелла. Андрею же, потерявшему счет времени, казалось, что прошло не меньше года.
Еще он не мог отделаться от ощущения, что топчется на месте. Духов шел, шел и шел, а видел по-прежнему только уродливые исполины-деревья, пласты отравленной земли, синий светящийся туман.
И тварей. Ползучий Бор не спал никогда. Здесь постоянно кто-то кого-то ловил, убивал и пожирал. Поэтому вынужденный добывать пропитание Андрей вскоре и себя почувствовал монстром проклятого леса. Первые несколько попыток поймать на обед какое-нибудь существо закончились неудачей. Не столько из-за неловкости, сколько из-за страха и брезгливости. Однако когда припасы Отшельника кончились и пару суток пришлось поголодать, Духов заставил себя убить и разделать свой первый трофей – мясистый розовый конус на шипастых ножках-стеблях. Разумеется, следуя указаниям Стеллы.
Андрей понимал, что без дочери Отшельника не продержался бы в Ползучем Бору и часа. Он не раз твердил себе, что должен быть благодарен Стелле, но изуродованная девушка вызывала только отвращение и страх.
Духов боялся ее. Очень боялся. Каждый день он шел вперед, толкая перед собой «сани», и смотрел на дочь Отшельника. Та лежала, скрюченная от боли, хрипела, дергала головой, шевелила руками, разевала рот, таращила глаза. Еще не Изверг, но уже не человек… Она пугала гораздо больше, чем все твари Ползучего Бора вместе взятые.
Стелла продолжала меняться. На лапах, торчавших из раны в животе, появились короткие толстые пальцы. Культя почернела и покрылась шипами. Удлинились руки.
Приступы ярости стали чаще, дольше и страшнее. Они всегда начинались неожиданно. Стеллу выгибало, она начинала кричать и биться, вперялась в Андрея ненавидящим взглядом. Иногда в потоке бессвязных воплей можно было расслышать ругательства и проклятья. Духов в такие минуты закрывал глаза, стискивал зубы и, не сбавляя шаг, мысленно твердил одно-единственное слово: «Терпи!»
После приступов Стелла проваливалась в забытье, а Духова от пяток до макушки пронизывало чувство одиночества. Он останавливался – чаще всего возле ближайшего дерева или около пластов земли, если те создавали хорошее укрытие, – и позволял себе несколько часов сна. За недели пути Духов увидел немало кошмаров. Ему снились улицы родного города, по которым неслась стена красного дрожащего воздуха. Асфальт трескался, и ввысь устремлялись уродливые побеги Ползучего Бора, а из пустых окон, дверных проемов и колодцев выползали всевозможные твари. В другой раз Андрей увидел себя стоявшим возле зеркала. В прямоугольном куске стекла отражалось чудовище: облысевшее, костлявое, с разломанной грудной клеткой, из которой торчали блестящие от жира, ребристые хоботы. Духов кричал, чудовище ревело – яростно, словно Изверг.
Было еще много похожих и не менее жутких снов. Просыпался Андрей всегда одинаково – от низкого и протяжного стона дочери Отшельника. Духов разлеплял веки, приходил в себя, брался за «сани» и двигался дальше. Но перед этим немного подкреплялся и кормил Стеллу.
