Это был Костюм. Он присел на корточки рядом с Сергеем и ощупал руку прямо сквозь одежду.
— Вывих, — сказал он. — Чепуха, сейчас исправим. Только не ори, хорошо?
С этими словами он ловко и резко дернул руку. Боль ударила куда-то в голову, но через мгновение стало необыкновенно легко. Рука почти не болела.
— Спасибо, — кивнул Сергей.
— Не за что.
— Вас и этому учат?
— Нас много чему учат… Ну что, капитан, прекратим военные действия? — Ствол маленького автомата смотрел прямо на Сергея.
— Зачем?
— А затем, что ты и так глубоко залез, Слесарев.
Сергей огляделся. Мусоровоз стоял на полянке, в тишине, нарушаемой лишь попискиванием птиц и щелчками остывающего двигателя. Хорошо наезженная такая полянка, наверное, лесовозы тут стояли, вон соляркой как воняет…
На подножке сидел унылый Хейти с мешком в руке. Что у него в мешке? Давешняя кастрюля? Что ж, хороший подарок господам контрразведчикам… если только Костюм — контрразведчик. А ведь он неправильный контрразведчик, не настоящий… «А царь-то не настоящий!», — вспомнилось из «Ивана Васильевича»…
— Ладно, поговорим. Так и будем по званиям?
— А чего? Я майор.
— Штурмбаннфюрер, стало быть? — улыбнулся Сергей.
— Пошути мне, пошути, — кивнул Костюм. Беззлобно так кивнул, почти по-приятельски.
— Самое обидное, герр штурмбаннфюрер, — продолжал Сергей, переходя из положения «лежа» в положение «сидя», — что мне уже рассказывал много интересных историй ваш коллега — любитель кактусов. Правда, что-то мне подсказывает, что не такой уж он вам коллега, но тем не менее. Каких историй ждать от вас?
— А никаких, — серьезно ответил Костюм. — Живым хочешь быть? Хочешь. И он вон тоже хочет. — Костюм мотнул головой в сторону молчаливого Хейти. — Хочет, но молчит.
— Про жизнь мне он тоже вкручивал, — сказал Сергей, переходя из положения «сидя на заднице» в положение «сидя на корточках». Он прикинул, что вполне может достать Костюма, если тот не просчитает его намерения.
— И правильно вкручивал, потому что это главный козырь.
— Главный? А такие понятия, как честь и совесть, тебе знакомы, герр штурмбаннфюрер?
Костюм очумело посмотрел на Сергея, потом покачал головой и расхохотался. Смеялся он долго, утирая глаза тыльной стороной левой руки; автомат, правда, не опускал. Переведя дух, сообщил:
— А ведь я даже поверил сначала. Думал, ты это серьезно… Ну, капитан, даешь! Ты, часом, комсоргом в школе милиции не был? «Ум, честь и совесть нашей эпохи». Умеешь фасон давить. Ладно, давай серьезно.
— А я и говорю серьезно. Я, кстати, партбилет не сжигал, как некоторые. Если хорошую идею просрали, это еще ничего не значит.
— Ну, тогда считай, что разговора не вышло. Ты мне не так уж и нужен в живом виде, капитан, нужно бы тебе это было понять… Прощай, капитан.
Сергей вскинулся, как пружина, оттолкнувшись ногами, коротко рыкнула очередь, совсем маленькая очередюшка, а потом Костюм бросился на него. Вернее, Костюма бросило на него, потому что Хейти выстрелил ему в затылок.
Майор лежал ничком в траве. Автомат валялся поодаль, и Сергей бережно поднял его. Малопонятный автомат, не наш, что ли? Одна малина, главное, стреляет. Осмотрел карманы майора, нашел запасной магазин, удостоверение, бумажник. В бумажнике — несколько сотенных, полтинник, мятые червонцы и мелочь. Неплохо.
Хейти отстранение смотрел, как Сергей мародерствует. В руке его подрагивал «глок».
— Спасибо, — сказал Сергей, поднимаясь. — Спас.
— Я его убил? — спросил Хейти.
— Ага. Диагноз: труп. Он тебя что, вербовал?
— Да.
— Получилось?
— Почти.
— За чем же дело стало?
— Не знаю, — признался Хейти. — Слишком у него гладко все выходило. К тому же он работал не на ваших.
— А на кого?
— На Штаты, — сказал Хейти. Сергей развел руками:
— Ну, надо же кому-то и на Штаты работать… Хотя не верю я, что вот так он запросто работал на эти самые Штаты. Может, и не только на них, а то и совсем не на них… Во, блин. История… Ну, что делать-то будем?
— Сдаваться? — спросил Хейти.
— Тю на тебя. Кому? Им? Ладно, пошли со мной, там разберемся.
Сергей решил временно спрятаться там, куда он вначале послал Хейти, — в старом укрытии. Огромное бомбоубежище, которое так и не успели достроить с приходом Горбачева, записавшего всех условных противников в товарищи по оружию, облюбовали бомжи и жили там постоянно. Милиция их не трогала, кроме редких случаев, когда ради очередного месячника или праздника требовалось провести показательные выступления и отловить десяток-другой лиц без определенного места жительства.
Огородами и дворами они пробрались к парку, не вызывая особых подозрений: два грязных мужика тащат куда-то мешок, то ли бомжи, то ли рыбаки. В одном месте, правда, на них наорала через забор сухая взлохмаченная старуха, почему-то решившая, что они собрались воровать белье
Наконец впереди показалось укрытие, чернеющее среди низеньких кустов шиповника выбитой дверью.
По бетонным ступеням они спустились в сырую, пахнущую дымом и грибами темноту. Впереди, сразу за поворотом, горел костер, возле которого сидели двое.
Эта парочка была Сергею хорошо знакома: флегматичный длинный Сашок и толстяк Слоненков, известные местные бомжи старой формации Сейчас они что-то жарили на палочках и явно наслаждались жизнью.
— Привет, мужики! — сказал Сашок, не оборачиваясь. — Садитесь. Некисло позабавимся!
Слоненков в подтверждение показал бутылку чего-то технического, что явно можно было пить.
— Привет, — сказал Сергей, подсаживаясь. Сашок тут же узнал его и подскочил:
— Здравствуйте, товарищ капитан!
Слоненков, не отличавшийся почтительностью к чинам, что-то невнятно пробормотал. Хейти осторожно опустился рядом.
— По службе, товарищ капитан? — подобострастно спросил Сашок. — Или как?
— Выгнали из милиции, вот теперь жить тут буду, — сказал Сергей.
Сашок икнул, потом понял, что капитан шутит, и заржал.
— Доставай жратву, — велел Сергей эстонцу. Увидев пищу, бомжи еще больше оживились, Слоненков опять достал свою бутылку.
— Что там у тебя за отрава? — спросил Сергей.
— Жидкость для чистки полированных поверхностей, — ответил Сашок. — Редкая вещь! Только в «Хоэтоварах» на Покрышкина продается, и то мало осталось.
— Не сдохнем?
— Да ну! — обиделся Сашок. — Второй месяц употребляем, и все в шоколаде.
— Тогда наливай.
Сашок извлек откуда-то пластиковые стаканчики, а Слоненков принялся накрывать на стол, что-то бормоча себе под нос. Он был известен своим непроходимым пессимизмом, а также особым мнением на любой счет. В отделении иногда на досуге собирались специально, чтобы послушать в очередной раз отловленного Слоненкова. Затевался разговор так: один из присутствующих рассказывал странную историю, на что Слоненков тут же отвечал еще более крутой, случившейся с его теткой. Теток, судя по всему, у него было немерено, штук сорок, и жизнь каждой была наполнена приключениями. Особенной популярностью пользовалась история про бабушку Слоненкова, которая, собирая грибы, нашла в лесу двести долларов.
