всего это было похоже на футболку из плотной ткани, которая сильно велика по росту. Старику она была чуть ниже колена и плотно облегала мощный торс. На груди справа красным была вышита свастика. Подобные рисунки были по краю рукавов и по низу этого странного одеяния. Но больше всего притягивало взгляд его лицо — обрамлённое шикарной седой шевелюрой, заплетённой в косу, и огромной бородой, такой же белоснежной. А в центре этого великолепия светились ярко-синие умные и молодые глаза, от которых невозможно было отвести взгляд. Казалось, этот человек видит тебя насквозь, читает, как открытую книгу.
— Простите… — никогда никому не выкал, но другое общение казалось кощунством. — Могу я пригласить вас в библиотеку?
— Отчего же не можешь? Приглашай! — ответ могучего старика поставил меня в тупик.
— Будь моим гостем, и прошу последовать за мной в библиотеку, где нам будет комфортно общаться, — исправился я, осознав свою ошибку в построении фразы. Для любого моего соотечественника это уже было бы приглашением, но если вдуматься в смысл фразы, то она звучала на редкость дебильно.
Дед величественно прошесвовал за мной. Я хотел мыслью зажечь камин, но всё, чего добился, это статичная картинка горящих дров. Время действительно стояло.
— Так чего вы от меня хотите? — было немного страшно, но любопытство пересилило. — И кто вы? Судя по всему, мне представляться не надо, и так всё про меня знаете?
— Совершенно верно. Я знаю о тебе всё. А ты называй меня Всеславовичем. Это есть моё имя. Ты готов к разговору?
— Конечно, готов. Даже если я не был готов, он же всё равно состоялся бы?
— Да, ты прав. Итак, я начну! — окающий бас наполнил комнату, заставляя меня чувствовать себя букашкой. Меня! Девятимерного монстра! — Начну издалека. Много-много лет назад Созидатели сделали наш мир. И он был одинадцатимерным, исходя из твоей терминологии. Какие странные слова. Впрочем, не важно. Но существа, созданные в этом мире, оказались неидеальными. И чем дальше, тем больше было расслоение по интересам у этих существ. Тогда Созидатели придумали смерть. И оценку жизненного пути. Достойных возвращали, блокируя все воспоминания, после чего они проживали новую жизнь. Лишь лучшие — один человек на поколение — получали в награду присоединение к Созидающим. А недостойных решили отправлять в более простую версию с десятью измерениями. Вскоре и там проявилась низменная сущность созданий. Так появились все низшие измерения. Души постоянно перемещаются по мирам, вверх — за достойную жизнь, вниз — за бесчестную, мелочную, равнодушную.
В руках моего гостя появилась кружка, в моих — точно такая же. Старик отпил из своей, отвлекаясь от рассказа, шумно, смачно. Я не выдержал и тоже пригубил. Содержимое оказалось простым квасом, правда, действительно вкусным.
— Скучаю я по квасу. Но я отвлёкся. Ваши миры — самое дно всей пирамиды. Ниже падать некуда. И отсев идёт довольно мягкий. Самые гнилые души просто утилизируются, но для этого нужно прожить действительно бесцельную жизнь. Все остальные имеют шанс на повышение. Хотя, насколько я знаю, количество душ, которые могут на это рассчитывать, ничтожно. Основная масса просто возвращается обратно, очень часто в ту же реальность. В некоторых ваших религиях это называют реинкарнацией. Кстати, ты прав! — похоже, старик читал мои мысли, поскольку я только что подумал про Чикатило. — Да, подобные этому недочеловеку тоже получают повышение. Важна яркость жизни! Но в дальнейшем он всё равно вернётся сюда. Поскольку в старших мирах другие критерии оценки. Там уже важны эмоциональные составляющие, такие, как доброта, сострадание, самоотверженность, честь, совесть и подобные. Там оценивается уровень добродетельности. И чем дальше, тем выше критерии.
Он с нескрываемым удовольствием отхлебнул кваса, и тут же оба наших стакана наполнились до краёв. От неожиданности я чуть не выронил свой.
— Так, о чём я? Ах, да! Про продвижение вверх. Идеальность этого порядка портит тот факт, что семи- и восьмимерные создания априори бессмертны. Как следствие, они не могут расти вверх. Редко кто добровольно расстанется с жизнью ради эфемерного шанса подняться вверх, потеряв память. К тому же, семимерных загнали в рабство, но это мы решим. Не сразу, но сделаем. Но я здесь не ради ликбеза, поверь мне. Я здесь с ультиматумом.
— Я так понимаю, что своим повышением измерений нарушил кучу законов и табу? — решился я на вопрос.
— Ты абсолютно прав. Наш строй, уклад создавался миллиарды и миллиарды лет. Вселенные умирали, возникали снова, а мир оставался неизменен. И правила с законами работали без сбоев всё это время, пока не появился Завод и не выпестовал тебя. Но тебе было мало, и ты замахнулся на девятое измерение, куда могут попасть лишь истинно достойные! Молчать! — рявкнул он, видя, что я пытаюсь возразить. — Я уже сказал, что мы знаем про рабство и в курсе, что ты искал способ просто уберечь свою Вселенную, не становясь при этом рабом восьмимерных. Как человек, много лет назад выросший в этом самом мире, я тебя прекрасно понимаю. И даже одобряю!
Он с иронией посмотрел на мою отвисшую челюсть.
— А что тебя удивляет? Да, я смог поднять свою душу очень высоко. Но большие возможности предполагают огромную ответственность. Потому, что мы земляки, именно мне доверили эту беседу с тобой.
Похоже, он кайфовал от моей недоумённой рожи. Тоже мне сверхразум, на хрен.
— Ладно, пошутили и будет. У тебя остались вопросы? Или уже переходить к цели моего визита?
— Вопросов море, — достали меня все эти сверхлюди. — Если ты не против, мы просто пообщаемся после обсуждения твоей цели. Хотя и так понятно. «Так делать нельзя, ты не прав и бла-бла!». Я угадал? И ко мне обязательно будут применены санкции, забыл добавить.
— А ты умнее, чем кажешься, — его бас заставлял вибрировать все внутренности не хуже органной музыки, которую я слушал в своём путешествии. — Ладно! Затягивать не буду. Проблема в том, что впервые с момента сотворения миров душа поднялась аж до девятого уровня в обход стандартной схемы с оценкой заслуг. Мы не могли оставить это без внимания. У нас не работает правило «что не запрещено, то разрешено» вообще. Но, поскольку ты не преследовал личных корыстных целей, было принято решение не наказывать тебя разлучением с душой. У вас это называют смертью. А дать тебе выбор.
— Погоди, дай угадаю! — меня уже несло. — Выбор подразумевает опять же смерть или стать снова четырёхмерным? А ещё с потерей памяти, ну, на всякий случай.
— Почти в яблочко! — его рокочущий смех разнёсся по кабинету. — Но есть тонкости. В вашем языке есть слово «нюансы», оно подходит больше,
