Порой, когда было время и возникало желание, Аль-Мансур заходил в один из разрушенных временем домов на склоне холма. Переступая порог, он будто в аквариум нырял, с головой погружаясь в зеленоватый полумрак. Он бродил по опустевшим комнатам без дверей, выглядывал в затянутые плющом оконные проемы, касался пальцами странных выступов на стенах, пытаясь понять, что делали, чем занимались жившие здесь люди? Почему они предпочитали жить в одиночестве или очень небольшими группами? Подобный образ жизни ведут реднеки. Но ведь люди из прошлого не выращивали здесь скот. Аль-Мансур знал, что в те времена существовали крупные животноводческие хозяйства, занимавшиеся разведением скота. К тому же дома эти были построены во времена, когда люди еще стремились к объединению, понятия не имея, чем это для них обернется в дальнейшем.
Это было странное, немного непривычное и даже отчасти пугающее ощущение – находиться в месте, где когда-то жили люди, такие же как и ты, и при этом понимать, что ты ничего о них не знаешь.
Как они жили? Чем они жили? Ради чего? К чему стремились? О чем мечтали? Чего боялись, в конце-то концов?
Архивы не давали ответов на все эти вопросы. Но, бродя по сумрачным комнатам с обвалившимися стенами и рухнувшим потолком, Аль-Мансур испытывал странное чувство, будто он невдалеке от разгадки. Нужно было еще что-то сделать, какую-то самую малость, для того чтобы обрести истину. Но время проходило, а рамон был все так же далек от понимания, как и в первый раз, когда заглянул в развалины дома на склоне одного из холмов Сохо. И если совсем уж начистоту, он и сам не знал, что именно пытался понять. И для чего ему это было нужно?
Что еще было удивительно, в развалинах на холмах Сохо никто не пытался искать пристанище. Ни скрамблеры, ни мародеры, ни тинкеры, ни бродяги, ни отчаявшиеся бедолаги из павших кластеров. Разумеется, все, что только можно было вынести, из домов унесли. Наверное, еще задолго до того, как они обратились в руины. Но никаких следов недавнего пребывания людей в них не было. Джангуры, жившие неподалеку и нередко захаживающие в эти места, говорили, что порой между развалин появляются призраки. Не те странные люди в белых балахонах, которых видел Док Мемер, а самые настоящие привидения. Которых можно увидеть, но к которым невозможно приблизиться и нельзя поразить никаким оружием.
Вообще-то джангуры были не склонны к пустой мистике, но эти их истории о призраках среди руин не вызывали у Аль-Мансура доверия. Сам он ничего подобного на холмах Сохо не видел. А истории – ну что ж, на то они и истории, чтобы, передаваясь из уст в уста, обрастать все новыми деталями и подробностями. Быть может, джангуры и встречали среди развалин Сохо каких-то загадочных людей, не стремящихся афишировать свое присутствие, образы которые в дальнейшем трансформировались в призраков. У каждого места должна быть своя история и легенда. А «призраки Сохо» – совсем неплохо звучит.
Сразу за холмами простиралась широкая низина, заросшая высокой зеленой травой и вереском с редкими вкраплениями красных во времена цветения маков. До озера, которое нужно было Аль-Мансуру, было два часа езды от границы холмов. Издалека оно было похоже на зеркало, затерявшееся в траве, в котором отражалось небо. В отличие от прочих водоемов, которых было немало в низине, берега этого озера не заросли тростником и камышом. Видимо, потому что прямо от берегов дно озера резко уходило вниз, почти на двухметровую глубину.
Остановив квад невдалеке от берега, Аль-Мансур принялся выгребать вещи из багажного отсека. Прежде чем приступать к работе, следовало разбить лагерь, позаботиться о безопасности и приготовить еду – таково было первое правило Аль-Мансура.
Элиш Турсун, как и прежде, ни в чем не принимал участия. Как будто все, чем занимался рамон, не имело к нему никакого отношения. Он лишь взял большую синюю сумку со своими личными вещами, оттащил ее чуть в сторону и поставил на траву. Затем он достал из сумки раскладной стульчик и уселся на него с книгой в руках.
Аль-Мансур старался не обращать на посредника внимания. В конце концов, пусть делает, что хочет – лишь бы не мешал. Он снова и снова напоминал себе, что они с Турсуном расстанутся, как только закончат начатое. А значит, ему не должно быть никакого дела до того, как ведет себя посредник. Можно ведь просто повернуться к нему спиной и думать, что его здесь вовсе нет.
И все же молчание казалось рамону противоестественным. Неужели Элишу Турсуну вообще нечего ему сказать? Для того чтобы что-то сказать находящемуся рядом с тобой человеку, не нужно делать никаких откровенных признаний. Достаточно поделиться своими впечатлениями от красот расстилающегося вокруг пейзажа.
Аль-Мансур старался вообще не думать об Элише Турсуне и его странном, кажущемся противоестественным поведении. И все же изредка, когда взгляд случайно падал на уткнувшегося носом в книгу посредника, у Аль-Мансура возникало желание сказать ему что-нибудь гадкое. Но он успешно подавлял сии постыдные порывы, мысленно сводя все к старой шутке о том, что если человек все время молчит, то это вовсе не значит, что ему нечего сказать. Возможно, у него такой богатый внутренний мир, что ему хватает общения с самим собой. Ну, или же он просто немой.
Рамон делал то, что привык делать всегда. Никто его к этому не принуждал – он сам выбрал профессию. Так чего же теперь злиться? И, самое главное, на кого? На Элиша Турсуна, который здесь совершенно ни при чем?..
Хотя если посредник думал, что рамон вместо одной палатки поставит две, то он заблуждался. Рамон не собирался обслуживать своего незваного попутчика. Аль-Мансур и без него отлично управился бы. Сам изъявил желание ехать – так пускай сам и спальное место себе готовит. Не станет – будет спать под звездным небом. Кому-то это нравится. Рамон же предпочитал крышу над головой. Пусть даже это был всего лишь полотняный навес.
Вокруг было так тихо, как бывает только в совершенно дикой, безлюдной местности. Везде и повсюду люди являются главным источником шума. Аль-Мансур давно уже это заметил. Где бы ни появился человек, он первым делом принимался шуметь. А если людей было несколько, они поднимали такой гвалт, что на многие километры вокруг всем становилось ясно – люди пришли.
Но к Аль-Мансуру с Элишем Турсуном это не относилось. Они были вдвоем, но при этом как будто каждый сам по себе.
Ветер шелестел в траве. Иногда со стороны доносился свист суслика, вылезшего из своей норы, чтобы в очередной раз убедиться, что снаружи все как всегда, то бишь ничего не происходит. Порой в небе гортанно вскрикивала хищная птица, выслеживающая этих самых сусликов. Обычные звуки мира, в котором нет человека.
