– Просто жуткие, – в серо-зеленых глазах появилось мечтательно-тоскливое выражение. – Корабли должны будут простоять в гаванях еще минимум неделю.
– Так, что за разговоры? – Из-за автобуса вышел сержант, за ним показался Кампински со здоровенным термочаном в руках.
– Да так, пообщались немного, – ответил Роберт.
– Пообщались – и хватит. – Бьерн взглянул на солдата «Цезаря». – Рядовой, можете быть свободны.
Тот отдал честь и торопливо пошел прочь.
– Доставайте ложки, – велел сержант. – Тут добрая порция горячего супа. А вообще о чем вы с ним разговаривали?
Кампински поставил термочан прямо на землю, отщелкнул крепления и снял толстую крышку. Перебивая цветочные ароматы, поплыл запах мясного бульона.
– О том, что здесь происходит, – ответил Роберт, с наслаждением вдыхая.
– Потом расскажешь, – кивнул Бьерн и первым запустил ложку во внутренности термочана.
Суп напоминал харчо, в густой жидкости плавали какие-то травы, крупа, иногда попадались кусочки мяса. Вкус был острый, но почему-то сладковатый, точно в котел ветром набросало пыльцы.
– По местному рецепту сварен, не иначе, – пробормотал Роберт, вспоминая Лонис и тамошнюю кухню. Подумал о Трэджане, о том, куда отправили его на лечение, скоро ли маленький уроженец Аляски вернется в часть.
– Это точно, – хмыкнул Бьерн. – Ну а теперь поведай, о чем тот тип из «Цезаря» наболтал.
Рассказ оказался коротким и довольно путаным.
– Хрень какая-то, – сказал Кампински, когда Роберт закончил. – Использовать животных в качестве оружия? И это в двадцать четвертом веке? Их же надо постоянно направлять, контролировать! Нет, что-то тут не вяжется…
– Согласен, – кивнул сержант. – Давай, отнеси термочан назад. И не болтай там особенно с поварихами. Через пять минут отправляемся.
– В любом случае не нравится мне это, – сказал Роберт. – Вряд ли обычные хищники способны уничтожить население какого-либо поселка целиком. На такое пойдет разве что очень голодная и очень большая стая.
– Ничего, скоро мы узнаем, насколько она голодная и большая. – Бьерн усмехнулся. – А ну, в автобус все, живо!
Роберт подхватил рюкзак, автомат и, чувствуя, как в животе тяжело булькает горячая жидкость, полез в салон.
В стороны уходил декоративный забор, способный удержать разве что цыпленка, а ворота напоминали скорее произведение искусства, чем реальную преграду. Болтающаяся над ними вывеска сообщала, что расположенная дальше территория принадлежит дому отдыха «Рассвет».
Самого дома отдыха видно не было, он прятался за рощей высоких деревьев, окутанных неожиданно густым туманом, поднявшимся незадолго до рассвета.
– Это нас что, на отдых определили? – заметил Кампински, оглядывая ограду, ворота и деревья, выглядящие донельзя мирно.
– Нет, на разведку, – мрачно ответил Бьерн. – Так что шевели задницей.
По идеально ровным, широким и пустынным дорогам цветочной планеты полк путешествовал вторые сутки. До сегодняшней ночи его солдаты не видели ничего интересного, кроме парящих над лугами летающих тварей.
Шесть часов назад передовой дозор наткнулся на брошенный кар, выглядящий так, словно его вскрыли лазерными резаками. На сиденьях и полу машины обнаружились следы крови. Дремлющих в автобусах солдат разбудили, полковник Ниеминен сообщил, что они вступили в «зону гарантированной опасности». С этого момента о сне и отдыхе пришлось забыть.
Полк двигался медленно, осторожно, как потерявший зрение хищник, выбрасывая в стороны «щупальца» дозоров.
Примерно час назад их рота отправилась исследовать боковую дорогу, ведущую к состоящей из десятков санаториев зоне отдыха. Расходясь в стороны, разделилась на взводы, а затем еще раз.
И перед воротами «Рассвета» стояли шестеро бойцов – отделение, точнее, то, что от него осталось.
Кампински задвигал усами, стволом пулемета толкнул одну из створок, и та со скрипом качнулась. В открывшуюся щель проскочил Роберт и повел автоматом из стороны в сторону.
– Что там у вас? – прозвучал в наушниках голос капитана.
– Пока ничего не обнаружили, – бодро отозвался Бьерн. – Проникли на территорию дома отдыха «Рассвет».
– Шевелите задницами, – посоветовал командир роты.
Сержант побагровел, солдаты захихикали.
В глубину рощи шла довольно широкая дорожка. На обочинах виднелись те же цветы, дальше туман колыхался серой стеной, из которой выступали серовато-черные стволы и ветки, унизанные крупными чашевидными листьями.
– Тихо как, – заметил Тимур, принюхиваясь. – Тут должны обитать какие-нибудь животные, но их не слышно.
– Сомий хвост! – Роберту показалось, что между деревьев что-то двинулось. Он вскинул автомат, но шевеление исчезло и больше не проявлялось.
В полной тишине они прошли около пятидесяти метров. Стал виден дом отдыха – главный корпус, отходящие от него крылья, несколько флигелей, усыпанные песком дорожки, обширные клумбы, усаженные незнакомыми кустами.
Дверь в главный корпус была приоткрыта, в одном из окон торчали обломки стекла.
– И тут все пусто, – заметил Бьерн. – Как вымерло…
Прошли между двумя клумбами, когда Тимур неожиданно присел, уставился в землю. Роберт перевел взгляд и остолбенел – на песке отчетливо выделялся отпечаток когтистой трехпалой лапы.
– Вот так хрень! – выразил общее мнение Кампински.
– Хватит пялиться, не девка же! Глядеть по сторонам! – напомнил о бдительности сержант и опустился на корточки рядом с Тимуром. – Что это за тварь может быть?
– Одно скажу – я на таких не охотился, – ответил снайпер. – Судя по тому, как вдавлено, не очень массивная, а вот то, что других следов рядом нет, – плохой знак. Шибко далеко прыгает. Вон куст сломан, толчок другой лапой был сделан там. А между этими точками метра три, не меньше…
Грохот пулемета ударил по ушам, зазвенело выбитое стекло. Роберт, не думая, что делает, упал и, перекатившись, выставил ствол в ту сторону, куда палил Кампински. Но не увидел там ничего, кроме изрубленных пулями кустов и покрытой «оспинами» попаданий стены одного из флигелей.
– Прекратить огонь! – рявкнул Бьерн. – Ты что, сдурел?
Пулемет затих, стало слышно, как потрескивает, снимая
нагрузку, система стабилизации ствола.
– Да мне показалось, что там это… – Кампински замялся.
– Показалось, мать твою! Когда кажется – помяни Единого! Стрелять только при обнаружении цели! Ясно?
– Так точно. – Голос пулеметчика звучал мрачно.
– Вот и славно. – Сержант распрямился. – Пойдем, глянем, что там внутри творится.
Роберт не осуждал Кампински, сам чувствовал, что нервы напряжены, как струны музыкального инструмента, что любой резкий звук заставляет вздрагивать, и краем глаза замечаешь движение, которого на самом деле нет. Они не знали, где враги каков он, не видели его, и в чем-то это было хуже открытого боя.
