Рунгерд никак не могла привыкнуть к тому, что альвы называют Хрофта Стариком. Но одернуть усталого до остервенения товарища не решилась. Просто пожала плечами: не знаю, мол.
— Эймунд прибегал. Сказал, конь поправляется. Встал, — не купившись на ее деланое равнодушие, успокоил Рихвин. — Так что иди и ты отдохни. И не смей больше воду лить. Ледяная. Скрутит тебя лихоманкой завтра, и весь этот сброд мигом разбежится. А своих осталось три десятка. А без магии Дирка, Вела и Старика мы считай что мертвецы. Одно утешает, теперь никто нас из могил не повытаскивает…
— Не надо, — отмахнулась девушка, — я в порядке. И сделано не все.
— Сделано-сделано, — грозно отозвался Рихвин, — а теперь марш спать. Я сам все проверю. И чтоб глаза мои тебя не видели до утра.
Руни слабо запротестовала, но альв повернул ее за плечи и легонько подтолкнул, давая понять, что разговор окончен и непослушания он не потерпит.
Девушка еще немного постояла, не зная, довериться ли умелому помощнику и все-таки сделать передышку или еще раз обойти свою новую армию, проверив, все ли хорошо у воинов, устроены ли на ночь свои и чужие.
Хотя чужих для нее здесь уже не было. Хрофт остаток дня провел на конюшне со Слейпниром, не слишком интересуясь тем, что происходит в лагере. Наверное, явись сейчас враги и вырежи всех, Владыка Асгарда и не заметил бы этого. Единственным, кому позволялось заглядывать в конюшню проведать Слейпнира, был юный Эймунд. Он и приносил новости, прибегая за водой.
Хрофт, бог, которого она обещала воинам, не появлялся, и растерянные и измученные люди стали тянуться к ней. И Руни ничего не оставалось, как вернуться к обычным своим обязанностям. Сделать так, чтобы в муравейнике лагеря был порядок, для каждого нашлось дело по силам и отдых по надобности. И надеяться, что Новым Богам понадобится время, чтобы разобраться в случившемся и накопить силы для удара. А значит, пестрому сброду, собравшемуся в ее лагере, придется успеть стать воинством.
Рунгерд оглядела лагерь, высматривая часовых. Все были на местах и казались бодрыми. На часы поставили тех, кто выспался днем. Охотники добыли немного, но достаточно, чтобы никто не остался голодным, хотя о сытости говорить было смешно. Среди нежданного пополнения нашелся хороший повар, и ужин впервые за несколько месяцев не напоминал смесь глины, травы и полусырого мяса. Хотя, призналась себе Руни, трава там все-таки была в достатке.
Девушка прошла между лачугами и навесами. Везде спали. Где-то недалеко застонал во сне один из воинов. Кажется, тот, с бритым черепом, что защищал своего железного клопа. Но Рунгерд слишком устала, чтобы будить и успокаивать парня. Она просто прошла мимо, по дороге снимая куртку и подаренный Хрофтом нагрудник.
У самой воды на кустах сохло несколько застиранных рубах и пара плащей. И девушка не глядя взяла одну, бросив на траву свою одежду. Медленно пошла к воде, стащила через голову свою старую, пропитавшуюся потом и кровью рубашку, сорвала, поморщившись, присохшую повязку, закрывавшую рану. Вошла в воду и принялась зло и устало, почти до крови царапая кожу плеч, оттирать с себя прошедший день, ад битвы и мучительный страх грядущего, повторяя: «Все будет хорошо».
Там, в самом сердце битвы, она в какой-то момент была готова поверить в то, что говорил Хрофт. Она почти вспомнила. Вспомнила бой. Другой бой. Много огня. Казалось, все вокруг горело и плавилось от мощных заклинаний. Зеленые, алые, голубые вспышки. Сияющие мечи, посохи. И там был Хрофт. Нет, Один, сам Владыка Асгарда. Тот, в ком не осталось и капли Хрофта. Сильный, страшный, громадный как утес, прекрасный как море. И она вспомнила, как сражалась с ним плечом к плечу. И Голубой меч, вошедший под ребро.
А потом внезапно нахлынувшее воспоминание погасло. И рядом был Хрофт. И Руни показалось, что все это не могло быть правдой. Она никогда не чувствовала в себе ничего божественного. Она не могла быть тем, кого искал Отец Дружин. Но она хотела. Так хотела, что, наверное, выдумала все это. Страшные воспоминания, смутное ощущение боли и потери, что оставалось после этих вспышек чужой памяти.
Рунгерд выбралась из воды, надела чистую рубашку, набросила на плечи плащ.
— Все образуется. А как иначе, — прошептала она себе в последний раз и с горькой усмешкой добавила: — С нами бог.
Бог сидел в конюшне возле ослабевшего, но явно идущего на поправку Слейпнира. И больше не был богом.
Холодный ветер, налетевший с воды, заставил Рунгерд запахнуть плащ. Хрофт ненавидел холод. Теперь и Руни его ненавидела.
Она сомневалась до последнего. Хотелось остановиться, повернуть назад. Но Руни никогда не поворачивала. Не повернула и теперь. Только остановилась у самой двери конюшни.
Нужно было лишь открыть дверь и попросить прощения. И девушка мучительно подбирала слова, чтобы успеть произнести их до того, как разгневанный Отец Дружин прикажет ей убираться.
Однако собраться с мыслями ей не дали. Руни услышала шорох шагов, по привычке выхватила кинжал и приготовилась к драке. Светлокосая Ландхильд явно не ожидала встретить кого-то в таком месте. Она смерила злым и надменным взглядом худенькую фигурку Девчонки и кинжал в подрагивающей руке. Нетрудно было догадаться, зачем явилась ангханка. Светлые пряди золотым водопадом стекали по полуобнаженным плечам, загорелые стройные ноги едва прикрывала рубашка, опоясанная изящным крученым пояском с ножнами, в которых покоился кинжал. Незваная гостья молча положила пальцы на рукоять, готовая в любое мгновение пустить в ход оружие. Но Рунгерд гордо выпрямилась и спрятала свой клинок. Прямо и чуть удивленно посмотрела в лицо чужачке.
Мысль о том, что светловолосая дрянь может войти в дверь и остаться там, причиняла Руни почти физическую боль. Девушка упрямо задрала подбородок, выдерживая взгляд соперницы.
— Я хотела узнать, Рунгерд, дочь Торварда, — сквозь зубы заговорила дева-воин, — не нужна ли моя помощь нашему господину?
Рунгерд едва не рассмеялась, глядя, как тщательно воительница выбирает слова.
— Твоей помощи не требуется, — бросила она, не назвав девушку по имени. — Тебе следует отдохнуть и позаботиться о своих воинах. Возможно, что уже завтра нам предстоит бой.
Ландхильд бросила взгляд на Руни, ее мокрые волосы и чистую рубашку, видневшуюся из-под плаща. Огонек в глазах воительницы погас. Она склонила голову, прощаясь и признавая право Рунгерд.
Едва соперница скрылась из виду, Руни почувствовала себя виноватой. Ведь Владыка Асгарда мужчина. И дедушка говорил, что всем мужчинам нужна время от времени женщина. А эта, с косой, была ничуть не хуже, даже красивее остальных. Она, пожалуй, сумела бы отвлечь Отца Дружин от печальных мыслей. Рунгерд старалась и никак не могла понять, что заставило ее прогнать чужачку. Глупая гордыня, и только.
