— Не глупи, — Курбан растерял прежний задор, но его упрямство не уменьшилось. — Это место нехорошее, потому что мы в Зоне. Здесь хороших мест не бывает. Но бывает хабар. Сам посуди — парень сюда пёр из этакой дали, а зачем? Поел консервов, да и потопал прочь, так?
— У нас жратвы маловато. Снова в костре среди углей треснуло сырое полено, искры закружили в дымном хороводе.
— На охоту сходим завтра вечером или послезавтра, если до тех пор хабар не сыщем, — решил Курбан. — Здесь места глухие, значит, и дичь должна быть.
— Должна быть, — согласился блондин. — Даже странно, что никого не слыхать. И собак нет.
— По собакам соскучился? — скривил лицо Курбан. — Лучше молчи, а то и впрямь накличешь. Рядом болотце должно быть, во всяком случае на карте обозначено. У воды всегда зверьё водится. Вот и сходим туда. Но лучше бы найти хабар Слепого и убраться отсюда быстрей.
Он передвинул поудобнее автомат на коленях и добавил: — А спать будем по очереди. Я первым, потом ты. Завтра пойдём по кругу около развалин, будем искать.
* * *
Тварь, затаившись среди умирающих псевдоплотей, сперва не двигалась — она быстро, насколько могла, вырабатывала нервную ткань. Зоны деления клеток работали на полную мощность, температура тела Твари в этих точках поднялась до шестидесяти градусов. Гибкие отростки пронизали тела убитых мутантов. Эти щупальца мягко обволакивали органы, необходимые Твари, или обретали твёрдость стальных лезвий — тогда они, будто нож, входили в податливую плоть. Тварь брала, что ей требовалось, и отбрасывала лишнее. Потом, несколькими часами позже, закончились запасы в пищеварительном тракте чернобыльского пса, который по-прежнему служил Твари источником строительного материала. Она вытянула собачью шею к округлому боку псевдоплоти и впилась зубами. Твари снова требовалось много пищи. Двенадцать часов тяжёлого труда — и её тело изменилось до неузнаваемости. Тварь приобрела новые органы, при помощи которых рассчитывала существенно продвинуться к цели. Но сперва новому телу нужно было набрать массу, туловище чернобыльской собаки оказалось теперь слишком лёгким. Тварь решила задержаться у растерзанных, изуродованных туш мутантов…
Утром Чардаш, как и обещал, сумел встать на ноги. Он едва ковылял, по-прежнему опираясь на чужое плечо. Ему помогали по очереди Мистер, Будда и Толик — Животное шёл первым, он был незаменим, а Серж ни разу не предложил помощи. Просить его никто не решился, да и не хотелось никому. Больно надо нарываться на грубость. На ходу Серж несколько раз ковырялся в ПДА — Толик предположил, что пижон обменивается посланиями с кем-то на большой земле. Чем дальше, тем более кислой делалась физиономия фраера. Должно быть, что-то происходит… что-то нехорошее, стрёмное.
После полудня бригада вышла к холмам. Тут же дружно подали голос интегрированные в ПДА дозиметры — начинался опасный район.
— Здесь передохнём? — предложил Саня. — Часок перекур, а потом — рывок. Потому что придётся быстро шагать, не то рентгенов нахватаемся, если напрямик. Или обходные пути между холмами нащупывать, где уровень радиации пониже, но тогда и к ночи можем не выйти на ту сторону.
— Нужно поспешить, — неохотно буркнул Серж. — У шефа неприятности. — Потом пижон оглядел недовольные лица спутников и кивнул: — Ладно, передохнём. Чардаш, поди сюда.
Увечный бандит проковылял к Сержу и тяжело опустился на траву рядом. Больную ногу он осторожно вытянул и морщился при каждом движении. Толик, как обычно, пристроился возле Будды.
— Как думаешь, что теперь будет?
Толстяк подумал и неуверенно протянул:
— Ничего хорошего. Сейчас пройдём холмы, к ночи будем на старой базе. Что там теперь?
— Да ничего там… — Толика удивил вопрос студента. — Пустое место, что ж ещё? Скажи лучше, как тебе Серж? Сам велел задержаться на поляне, чтобы пижонские снимки сделать, из-за него Чардаш хромает. А теперь, оказывается, спешить надо.
— Надо спешить, — кивнул Будда. — Тем, кто увлечён сансарой, всегда надо спешить. Теперь жди, совсем паршиво будет. Серж озвереет, его пахан торопит, что-то случилось. Переменилась ситуация, теперь не до фотографий.
— Угу, — Толик не знал, что ответить, и на всякий случай кивнул, чтобы поддержать разговор. Ему хотелось обругать Сержа, излить неприязнь и досаду, но толстяк заговорил о другом:
— Когда мы Бузяка пришили, пахан Сержа сделал так, что у Слепого и Мони почтовые ящики прикрылись. Не понимаешь? Ну, им мейлы не поступали. Значит, эти двое про Бузяка не знают, можно им фальшивые мейлы от его имени слать. Гляди, Серж комп покойника крутит. Может, пароль уже нашёл.
— Это к чему такое нужно?
— Ну, скажем, отправить мейл: «Моня, я здесь, приходи». Вроде Серж Чардашу о похожем раскладе толковал…а может, я не так расслышал. Однако теперь, похоже, у Сержева шефа доступа к почтовому серверу не будет. Поэтому и надо спешить.
Тем временем Серж толковал о чём-то с Чардашем и в самом деле тыкал увечному в нос чужой комп. Потом Чардаш поглядел на Толика и махнул рукой:
— Эй, Толян, поди-ка сюда.
Толик поднялся и неохотно подошёл.
— Слушай, Толян, — подчёркнуто дружелюбно заговорил Чардаш. — Ты парень молодой, знаешь, как сейчас пацаны ботают. Составь такой мейл, вроде как от имени Бузяка другому сталкеру — типа, я нашёл кое-что, один не вытащу, приходи помочь, только никому не говори, чтоб тихо было. Вот что-то в таком плане. Подумай, пока будем в холмах шагать.
— Можно с Буддой посоветоваться? Он пацан грамотный, в университете учился, а я-то и не знаю, как у мужиков между собой принято…
Бандит молча взглянул на Сержа, тот кивнул.
— Ладно, потолкуй с Буддой, — перевёл Чардаш молчаливое позволение Сержа в членораздельную речь. Толик кивнул и возвратился к Будде.
— Ну ты даёшь!
— Что именно?
— А то, что базар случился именно о том, что ты мне сейчас… — И Толик пересказал просьбу Чардаша. А вернее — приказ Сержа.
— Ладно, — толстяк важно кивнул, — придумаю. Но я тебе точно говорю, мы теперь слишком много знаем — о мейлах этих, о непростом пахане Сержа. С тебя-то взятки гладки, а мне, едва закончим дельце, придётся на затылке глаза выращивать. Во многом знании есть много печали, как сказал Экклезиаст.
— Это ты чего? — не понял Толик. Потом проследил взгляд приятеля — тот пялился на Сержа, а пижон глядел на толстяка. Вроде бы ничего — смотрят двое пацанов друг на друга, но Толик неожиданно ощутил странное напряжение, повисшее над поляной. Постепенно и смысл фразы насчёт глаз на затылке стал до Толика доходить. Сержу не нравится, что Будда видит его насквозь. А если Сержу кто-то не нравится, он не задумываясь может и убить — если не считает помеху ровней себе. Будду он точно не считает ровней, полагает, что место толстяка в самом низу… этой, как её? Пищевой цепочки! Да, тут одними глазами на затылке не обойтись…
