class="p1">Но тут глаза узника стали разгораться, светлея посреди темнеющего помещения. Понятно, домой хочет, в собственное тело.
Не церемонясь, я сместил ладонь ему на глаза, и через секунду кол вошёл в грудь бедняге. Кровавый хрип был жутким, но шанс я ему дал, так что Незримая не сможет мне ничего предъявить.
— Ш-ш-ш, — без тени жалости прошептал я, — Туда тебе и дорога, с кучей твоих жертв.
Я устало сел и тут же подскочил, наткнувшись задницей на гвоздь из табурета. Да грёбанный насрать! Не хватит ли на сегодня крови?!
Отбросив железку, я всё же успокоился, намереваясь разобраться с новым телом, и заодно подумать, что делать дальше. Тут с памятью будет явно лучше, все контуры явно рабочие.
Надо восстанавливать память. Да и с эмоциями у меня какой-то непорядок, а то я словно бревно бесчувственное.
Оракульная чакра развита, у старика — жирная, как арбуз. Остальные дохленькие, этот палач явно ничем больше не интересовался. И все энерго-потоки искажены излишней жестокостью, работа у старика действительно была жуткая.
«Туда ему и дорога, правильно ты сказал!»
«Да-да, этого урода нам совсем не жаль».
Я едва не присвистнул, мгновенно просканировав тело на предмет непрошенных гостей. Две мошки-душонки с визгом вжались в углу разума, жмурясь от моего сильного взгляда.
Жалкие остатки Легиона…
«Нет, нет… Не убивай нас!»
«Да, мы жалкие! Мы ничтожества!»
Я хотел было уже объявить им приговор, но звук снаружи, из-за приоткрытой двери, заставил насторожиться.
— Магистр Тимус, с вами всё в порядке?
Дверь приоткрылась, и в открывшемся светлом проёме вырос тёмный силуэт. Я напрягся, готовя грузное тело для прыжка и атаки, но одна из душонок вдруг со свистом зашептала:
«Скажи ему, что давно просил починить табурет!»
— Твою Пробоину! — с чувством рыкнул я, чуть не прикусив язык с непривычки, — Я тебя когда просил табурет починить?!
— Магистр, да я…
Я выпрямился, стал со злостью отряхивать чёрную мантию от соломы и грязи.
— Недолунки! Безлуни проклятые! — ругался я, — Чтоб вас Чёрная Луна наградила так, как заслужили!
— Но магистр… ваше великолуние, я… я… — силуэт в двери чуть не заплакал.
Я наклонился, сгрёб с пола ворох артефактов, которые не помогли этому оракулу, и сунул за пазуху. Свечу не стал хватать — судя по засаленному виду, она наверняка стояла всё время где-нибудь рядом с табуреткой. Местный инвентарь, так сказать.
А потом я прошёл вперёд, грубо оттолкнув визитёра. Им оказался молодой белобрысый послушник.
— Убери тут, — буркнул я, качнув головой в сторону трупа, — Из-за тебя мне чуть мозги не вывернули.
Послушник окинул ошалевшим взглядом картину — повисший на цепях пленник с колом в груди, обломки табурета, и вокруг разметена солома, словно тут Вывертыш прошёлся.
Повинуясь интуиции, я зло бросил:
— Только канал открыл, как табуретка обломалась. И я вместе с ней…
Послушник явно желал выслужиться и загладить вину:
— Но… но… как же вы… а вы в порядке? Не поймали нечисть?
Выйдя в ярко-освещённый коридор, я невольно зажмурился, прикрываясь рукой. Непропорциональное развитие чакр в этом теле не давало использовать псионику на всю катушку, но я вполне справился с маскировкой — заглушил все лишние потоки, которые шли от меня.
Стены из массивного камня, источник света — только пирусные фонари под потолком. Я ощутил тяжёлый дух тхэлуса — штырьки с чёрными камнями были всажены над каждой темницей, которых в этом коридоре оказалось полно.
Что это? Подземелье или просто замок без окон и дверей?
Рядом с той дверью, откуда я вышел, на гвоздике висел шипастый ободок, и тоже с маленьким камушком тхэлуса.
Две души, завидев этот ободок, засвистели от ненависти. Не надо быть ясновидцем — эта штука частенько висела на голове у пленника. Скорее всего, её сняли, потому что ничего ценного у него в разуме не осталось, всю крупную рыбу уже выловили.
А так хрен я попал бы в пленника. Я прекрасно помнил, какую непроходимую стену для ментальной псионики создаёт правильно заговорённый чёрный камень.
— Ваше великолуние… — паренёк заметно нервничал из-за моего молчания, — Вы в порядке?
От меня не укрылось, что одна рука у парня так и скрывается под рясой. Да и чувство опасности не дремало, и что-то останавливало меня от убийства.
Могут ли в этом мире существовать артефакты, напоминающие сигнализацию? Если есть камни-вещуны, то наверняка есть и средства аварийной связи.
«Скажи, что поймал нечисть!» — обе сущности внутри зашептали от возбуждения, — «Да! Да! Не лги!»
Конечно, меня кольнуло зерно сомнения. Но что-то в голосе этих заблудших душ подсказало мне, что в этот момент ложь действительно будет фатальна.
Поэтому я схватился за лоб и простонал.
— Ма… магистр? — на лице паренька смешались и тревога, и страх.
— Как я мог не поймать нечисть, дурень? — взорвался я, всплеснув руками, — Говорю, канал открыл, и как дало по мозгам… ох-х… Легион этот хренолунный! Голова трещит, не могу.
Неожиданно для меня лицо паренька заметно расслабилось, и он даже вынул руку из-под рясы. Судя по всему, только что был момент проверки на правду и ложь.
— Тогда вам к духоправу надо, магистр, — послушник оглянулся на пленника, и махнул рукой, — Я сейчас скажу, чтобы это убрали. Эх, жаль гвардейца, я ведь его знал.
«Он хорошо послужил церкви, и его жертва не напрасна», — снова подсказали души.
Вот только что-то мне подсказывало, что все эти игры в слова не имеют особого значения. Уже начинала подзуживать чакры настоящая интуиция — та самая, что не разменивается по мелочам. И эта интуиция подсказывала, что моё появление внутри пленника похоже на появление внутри Василия в академии Маловратска.
Значит, какие надо оракулы, если они здесь есть, об этом знают. И надо быстрее уносить ноги.
— Ты же знаешь, чернолунник, — я положил руку парню на плечо, — Он послужил церкви, и его жертва не напрасна.
— Да, ваше великолуние.
— А теперь… — я заметно повысил голос, крепко стиснув его плечо, — если ты, выродок недолунный, не приступишь к своим обязанностям, ты так же послужишь церкви!
Последние слова я прокричал ему в лицо, резко подтянув к себе, и на носу парня даже заблестели капельки моей слюны. Бедняга зажмурился и в панике зашептал:
— Да, да, сейчас
