Джейкоб пытался заметить кого-то. Неожиданно из одной из дверей, из которой появился и сам Джейкоб некоторое время назад, вышел среднего роста человек в черной тунике в капюшоне. Лица его не было видно. Подойдя ближе к Джейкобу, человек снял капюшон, под ним скрывался Майкл Донован.
— ну и к чему все это? Зачем ты продолжаешь за ним следить?
Майкл, сев на одну из лавочек, стоящих возле обеденных столов, молча смотрел на Джейкоба уставшими глазами.
— молчишь, значит, ты же уже отомстил Смиту за смерть своей дочери, я помог тебе и подсуетился, чтоб тебя назначили главой департамента, что тебе еще неймется?
— ты знаешь почему, — негромко сказал старик.
— послушай, он в той смерти не виноват!
— еще как виноват!
— он же даже и подумать не мог, что может так получиться! Знаешь, Майкл, если подходить справедливо, то это знать должен был ты как никто другой!
— что? Ты хочешь сказать, это я виноват?
— то, что осуществил убийство департамент, в котором ты работаешь! Да, Смит тебя не посвятил в свои планы, но ты на это мог бы повлиять сильнее, чем кто-либо! Поэтому не строй из себя жертву! Сколько департамент крови имеет на своих руках? По голову в ней! А теперь ты жертва, посмотрите на него, — слегка передразнивая, сказал Джейкоб.
— да, от части ты, возможно, прав, но с него вины я снимать не хочу! Если бы был кто-то другой, она была бы жива и счастлива. А теперь ее нет, осталась только пустота внутри, которая ничем не заполняется.
— давай так, я тебя предупреждаю последний раз, даже не думай его тронуть! Я найду тебя в ту же секунду и отправлю не на тот свет, а в резервацию, чтоб ты никогда не смог встретиться со своей дочерью! Я надеюсь, ты меня услышал, — грозно сказал Джейкоб.
Майкл промолчал.
— кивни головой, что понял меня!
Майкл сделал небольшой кивок, дабы заверить Джейкоба, хотя мысли его были смешанные, и он явно не принял никакого для себя решения.
— послушай еще дружеский совет. Он не плохой парень, в нем масса хороших качеств.
— иначе и быть не могло. Во-первых, его выбрала моя дочь, а во-вторых, он же все-таки наследник верховного мага, — глубоко выдохнув, сказал Майкл.
— вот, кстати, и еще одна причина. Если ты любишь свою дочь, уважай ее выбор! Я думаю, она не обрадовалась бы, если б ты убил ее мужа.
— возможно, ты и прав, конечно, прошел уже год! Да и Смит мертв, но время так и не начинает лечить.
— Майкл, я, конечно, не хочу тебя учить жизни, но мне кажется, оно не начинает лечить по той причине, что ты сам себя не простил, — сказал Джейкоб и сел рядом с Майклом, — ты видишь виновных во всех, кто тебя окружает, потому что боишься, что когда они закончатся, ты осознаешь, что виновен в этом больше всех. Просто перестань всех винить и себя в том числе. Что произошло, то уже не изменить, прими это, как бы тяжело ни было. И тогда время начнет лечить, и, возможно, через некоторое время ты уже будешь вспоминать только хорошее, что было связано с ней.
— Джейкоб, скажи разве дети должны умирать раньше родителей? — спросил Майкл, из глаз которого просочилась одна маленькая скупая слезинка.
— конечно, не должны, но это у простых людей. В нашем мире ты сам знаешь, что некоторые маги хоронили своих внуков, умерших от старости. Никто не говорил, что жить это просто.
— что же мне тогда делать?
— рассказать ему всю правду о себе, о дочери. Поговорить с ним, как-то наладить общение, или может выстроите дистанцию, это уже будет от тебя зависеть, Майкл. Он хороший парень и, я уверен, все поймет и не откажется от какого-то взаимодействия ни с тобой, ни с твоей семьей. Подумай над этим, пожалуйста, — сказал Джейкоб, встав со скамейки и направившись вглубь коридоров академии.
Посидев в своих размышлениях еще какое-то время, Майкл услышал, как в столовую начали подходить студенты. Накинув на голову капюшон, он поспешил покинуть столовую, оставив раздумья на попозже.
Наступил вечер, хотя в лесах черного болота практически не видно неба, и крайне сложно на первый взгляд определить, какое сейчас время суток. Грустный и уставший Хан сидел на лавке перед покосившимся домом, из которого люк в полу ведет в убежище Гора. Перед ним резвился Олли, принося Хану время от времени различных грызунов, которых он вылавливал на небольшом островке посредине большого болотистого озера.
Каждый раз, когда Олли приносил какую-нибудь живность, Хан гладил его и старался улыбаться, чтобы хотя бы он не чувствовал всего грустного и поникшего царства, которое воцарилось там внизу под землей в убежище. Именно от него Хан пытается скрыться наверху, пытаясь развеяться и одновременно играя с Олли. Мысли Хана как ни странно были заняты не смертью Элизабет, хотя, конечно, и об этом он тоже думал. Однако большую часть его мыслей занимали беспокойства о мистере Рее. Где он? Что с ним? Жив ли он? Хотя, конечно, Хан старался гнать из своей головы мысли о том, что он мог быть мертв, но все равно неведение убивало его.
И вот еще одной причиной почему Хан в этот вечер сидел на лавочке, обдуваемый ветрами, которые скользили сквозь деревья густого леса черного болота, это то, что он высматривал того единственного, кто мог бы его успокоить это, конечно, мистер Рей. Больше всего Хан боялся увидеть одного лишь Александра Гора, это он воспринимал как дурную весть, и значит с мистером Реем не все в порядке.
Неожиданно ветер поднялся, и на улице похолодало. От холодного ветра Хан покрылся мурашками и слегка дернулся. Посмотрев по сторонам, он решил уходить внутрь, пока еще сильнее не похолодало. Он похлопал рукой по ноге, чтобы позвать Олли. На шум хлопков прибежал Олли, держа во рту большого таракана, который еще шевелил лапками и вертел большой тараканьей головой. Увидев это, Хан топнул ногой и строго сказал Олли:
— а ну выплюнь эту гадость!
Олли выплюнул таракана и радостный одним прыжком запрыгнул на плечо Хана, который уже его туда подзывал шуршанием одежды на плече. Хан с сидящим на плече Олли смотрели за тем, как раненый таракан убегал от них в сторону озера. Заметив чьи-то ноги, Хан медленно поднял глаза. Перед ним на другом берегу озера стоял Гор в полном одиночестве. Сердце Хана забилось чаще, в его голове блуждала мысль, что с
