сразиться с сотней кась, если только это поможет спасти друзей. Горячий комок подступил к горлу, когда на губах побледневшего Киоси возникли кровавые пузыри.
— Не останавливайся! — крикнул Норобу.
Его пальцы тоже мелькали в воздухе, но… Ни капли оммёдо не вырывалось наружу. Она как будто вся испарилась после атаки на огненную кошку.
— Я не останавливаюсь! — крикнул я в ответ. — Но ты же сам видишь!
— Ничего я не вижу! Делай! Делай!
В уголках глаз сэнсэя блеснули капли влаги. Мне кажется, что это от напряжения. Не могли это быть слезы, просто не могли… Как и у меня… Просто от напряжения всё расплывается перед глазами. Просто это… И этот противный горячий комок в горле…
— Делай!
— Да делаю я! — в отчаянии я ударил себя по коленям и…
В этот момент ощутил, что правое бедро отозвалось болью. Мне в кожу впился кругляшок. И это…
— Сэнсэй, давай попробуем это, — я извлек из кармана баночку с белесой мазью.
— Подарок десяти призраков? — Норобу тут же выхватил баночку из моих рук. — Если уж и оно не поможет…
Белесая мазь легла на края ран. От мази пошло белое сияние. Края ран начали стягиваться, словно порванная кожа превратилась в осколки магнитов. Сэнсэй аккуратно нанес мазь по всей поверхности раны, невзирая на то, что тела Киоси и Такаюки при этом едва не выгнулись луками.
Мы с Гоэмоном удержали бьющиеся тела. Раны на телах друзей начали затягиваться на глазах. Я никогда не видел такой быстрой регенерации. Даже под самым мощным Дыханием Жизни ещё приходилось подождать, а тут…
Кости срастались, покрывались мышцами, сухожилиями, а потом на всём этом возникала новая розовая кожа. Через минуту о том, что друзья были ранены напоминали только капли крови на траве вокруг них.
Киоси и Такаюки открыли глаза почти одновременно.
— Что это было? — спросил Киоси.
— Твоё второе рождение, дурень, — буркнул Норобу и отвернулся.
Он явно пытался незаметно сморгнуть капли влаги в уголках глаз. Я же просто вытер лоб, заодно убирая предательские слезы.
— Как вы себя чувствуете? — спросил я.
— Словно вчера перебрали с сакэ, — ответил Такаюки, оглядываясь по сторонам. — А где эта кошка?
— Не стала вас дожидаться. Сказала, что придет в следующий раз, когда вы будете в форме, — хмыкнул я в ответ.
— А вон там не её башка валяется? — показал Киоси.
— Ну да, голову-то она оставила, чтобы вы могли её запомнить надолго.
— А как дела у прекрасной госпожи? — оглянулся Такаюки.
У госпожи дела обстояли в высшей степени хорошо. Последний гаки был поднят на копья и спустился на землю уже хладным трупом без малейших признаков жизни. Женщина стояла возле повозки, а четверо самураев пытались эту самую повозку поднять. Ещё двое ловили сбежавших лошадей.
— Ну что, пошли знакомиться? — предложил я. — Ребята, вы как?
— Ну, если не считать порванной одежды, то вполне неплохо, — пожали плечами Киоси и Такаюки. — Спасибо вам за помощь. А что это было? Чем вы нас вылечили? Дыханием Жизни?
— Как раз Дыхание Жизни у нас и не получилось. Мы вылечили вас с помощью мази, которую подарили… Впрочем, это долгая история, как-нибудь потом расскажу, — сказал Норобу. — Кстати, а где сама баночка с мазью? Я же клал её вот сюда…
Мы посмотрели всё вокруг, но… баночки с белесой мазью нигде не оказалось. Мы обыскали всё вокруг, но так и не смогли найти ту самую чудодейственную мазь, с помощью которой смогли поднять на ноги Киоси и Такаюки. Она словно сквозь землю провалилась.
— Господа! — позвал нас от повозки тот знатный самурай, который до последнего защищал прекрасную даму. — Не затруднит ли вас подойти к нам? Тем самым вы окажете нам великую честь, хотя мы и так уже перед вами в неоплатном долгу!
Его зычный голос, явно привыкший повелевать тысячами воинов, пролетел над полем и был слышен каждому из нас.
— Ну что же, раз нас так просят подойти, то не стоит быть невежливым, — проговорил Норобу.
— Я тоже думаю так, — кивнул я в ответ. — А что до баночки… Можно будет вернуться позднее. Я запомнил, где мы находимся.
Я занес координаты в память костюма, чтобы потом вернуться и поискать ещё, когда будет удобное время. Сейчас и в самом деле не стоило игнорировать призыв спасенных людей.
После этого мы двинулись в сторону прекрасной дамы и оставшихся в живых спутников.
Когда мы приблизились к вставшей на четыре колеса повозке, то знатный самурай, чьи брови так и не прекратили хмуриться, скомандовал:
— Преклоните колени перед императрицей Японии, грязные черви!
Такаюки и Гоэмон тут же ткнулись головами в траву, Киоси и Норобу сложились пополам, а я, глядя на друзей, приветливо кивнул.
Самурай нахмурился ещё больше:
— Тебя кася ушей лишила? Я сказал, чтобы вы преклонили колени, грязные черви.
— Мы и так уже выказали своё уважение, любезный, — хмыкнул я в ответ. — И не стоит забывать, что без нас никакой императрицы Японии уже не было бы на свете. Скорее всего она гоняла бы тебя по Дзигоку своим веером и материла бы так, как никто не материл на этом свете.
Лицо самурая из желтого тут же превратилось в красное. А вот бровки красавицы вздернулись вверх. Она явно не ожидала таких слов. Да что она — никто не ожидал подобного. Гоэмон даже закрыл голову руками, как будто на него напала стая голодных комаров.
— Что ты творишь? — прошипел Норобу. — Склонись и не выпендривайся!
— Да вот ещё. Я и так кивнул. Этого достаточно, чтобы выказать своё уважение такой красивой женщине. Ведь я спасал именно красивую женщину, а вовсе не императрицу. И будь на вашем месте любые другие люди, многоуважаемый Хидэёси, я поступил бы точно также.
— Какие дерзкие речи! Ты совсем обезумел, слизняк? — выругался самурай и обнажил свой меч.
Точно также поступили и остальные воины из отряда императрицы. Они пока не рисковали приблизиться, но вот оружие достать рискнули.
Ну что же, пусть… Я только улыбнулся в ответ. Пусть заряд моего костюма и приближался к нолю, но сил ещё хватит на то, чтобы положить всех самураев мордами
