– Понятно. Значит так. Я вас отпущу, но при одном условии. О своей мести и Ане забудете навсегда. Только попробуете хоть шаг в её сторону сделать, на зону моментально поедете. А там тоже есть варианты организовать вам веселую жизнь. И запомните, Аня правду сказала: ваш Бык ей и даром не нужен. А если он что-то от неё хочет, то это его личная половая драма. Всё понятно? Даете слово, что больше к ней не приблизитесь, и никакой подлости не сделаете, и свободны. Жду ответа.
– Разборок больше не будет, зуб даю, – угрюмо пообещала блондинка. – На фига мне этот блудняк?
– Всё, завязала, – провыла худая, – пальцем её больше не трону и близко не подойду. Руку отпусти.
– Ладно, поверим вам на слово, – смилостивился я. – И учтите, ножик и бритва с вашими отпечатками пальцев у нас остаётся. Валите отсюда, и радуйтесь, что целы.
Я кивнул Василию и отпустил руку брюнетки. Парень убрал колено со спины толстой. Блондинка медленно поднялась и начала оттряхивать с пальто снег. Валюха массировала пострадавшую руку, злобно глядя на меня. Пэтэушницы быстро прошли мимо нас и начали подниматься вверх по склону, торопясь покинуть полянку как можно скорее.
– Леша, – девушка рванулась навстречу. Я едва успел расставить руки и заключить Аню в объятия. Тонкие руки обвили мою шею, а родное лицо с выразительными зелеными глазами светилось такой искренней радостью, что мои губы невольно расплылись в широкой улыбке.
– Привет! – выдохнул я, прижимая хрупкое девичье тело к себе.
– Привет! – откликнулась Николаенко и шутливо стукнула меня варежкой в грудь. – Ты куда от меня спрятался?
– Так обстоятельства сложились, – признался я. – Ты, наверно, уже многое знаешь.
– Знаю, – девушка посерьезнела и отодвинулась от меня. – Слухи ходили, что ты каким-то боком к побоищу на пустыре причастен. Когда ты исчез, там оцепили всё. Милиционеры вооруженные никого не пускали, прокуратура, слышала, приезжала. Вроде даже кого-то убили. Мы все за тебя волновались, не знали, что произошло. Только спустя неделю Игорь Семенович сказал, чтобы я не волновалась, с тобой всё в порядке. Ещё к нам в школу милиция приходила, а потом два серьезных дядьки в костюмах из комитета. Весь класс допрашивали. Вопросы задавали разные о тебе. Не замечали ли чего странного? Где ты можешь находиться? С кем дружишь и общаешься? Не было ли у тебя оружия? И в «Красное Знамя» приходили к Игорю Семеновичу, тоже ребят расспрашивали. Но насколько я знаю, все о тебе только хорошее рассказывали. Никто не верит, что ты мог быть замешан в чём-либо плохом.
– Это замечательно, – улыбнулся я. – Но пока я временно вынужден скрываться до выяснения всех обстоятельств.
– Я понимаю, – вздохнула девушка и снова стукнула меня варежкой в грудь. – Пообещай, что, когда все наладится, ты вернёшься и мне все расскажешь.
– Всё не расскажу, не имею права. Только то, что будет можно, – я, извиняясь, развел руками.
– Ладно, – Аня серьёзно посмотрела на меня. – Пусть будет так. Разберись со своими проблемами и сразу же возвращайся. Обещаешь?
Хотел сказать, что не всё так просто, но заглянул в зеленые омуты глаз, наполненные тревогой и ожиданием и не смог.
– Обещаю, – выдавил я. – Сделаю для этого всё возможное.
– Сделай, пожалуйста, – попросила девушка. – Я буду ждать.
– Нам пора, – осторожно тронул меня за плечо Вася. – Надо уходить отсюда.
Пока мы общались, он подобрал бритву и выкидной нож, рукой, обмотанной носовым платком. Засунул их в карман, подошел и стал сзади, ожидая окончания разговора.
– Хорошо, – выдавил я. – Ань, мы уезжаем. Береги себя, и присмотри за Машей и её подругами, пожалуйста?
– А, ты, же не знаешь, – оживилась девушка. – Маша у вас дома все каникулы провела. Я забрала к себе Олю, а Ваня Валю, родители не были против. Мы вместе по городу гуляли, в кино ходили. Твоя мама с Машей как с родной возится, сладостями её закармливает, одежду покупает. Вот только по тебе все сильно скучают. И малая тоже постоянно спрашивает «где Леша, когда он приедет». Слышала, что твои родители активно удочерением Маши занимаются. Им директор детдома и городские власти помогают, поэтому в конце февраля должны все документы оформить и её к себе забрать.
– Отличная новость, – обрадовался я. От избытка чувств, притянул к себе Аню, и от души поцеловал в заалевшую от смущения щечку. – Спасибо за хорошую весть.
– Да не за что, – улыбнулась девушка. – Я сама обрадовалась, когда узнала. Жалко только, что мои родители не готовы пока Олю удочерить. Говорят, слишком большая ответственность.
– Леша, нам пора, – твердо напомнил Василий.
– Сейчас идём, – отмахнулся я. – Пусть Аня сначала первой выйдет из пустыря, я её тут одну не оставлю. А мы – за ней пойдем.
– Хорошо, – кивнул парень.
– Ань, иди первой. Мы за тобой поднимемся. Всё, пока, – я обнял девушку, нежно поцеловал в приоткрытые алые губы. Аня неумело ответила, обняла шею руками, но я решительно отстранился.
– Береги себя, солнышко.
– Ты тоже, – шепнула она, замерев на мгновение. Зеленые глаза напряженно всмотрелись в моё лицо, отыскивая что-то важное для себя. Затем девушка развернулась, и зашагала вверх по склону, выбираясь из пустыря. От большой сосны, с другой стороны поляны, отделилась знакомая фигура капитана. Когда он подобрался к нам, я не заметил. Был бы киллером, мог бы легко всех положить, мы даже пискнуть бы не успели. Профи.
– Долго возились, – недовольно проворчал Сергей Иванович. – Уходим. Там на выходе, Алла уже машину подогнала.
16 января. 1979 года. Серебряный Бор. Москва. 18:45. Дача Николая Анисимовича Щелокова
– Здравствуй, Петр Иванович, – министр МВД СССР встретил начальника ГРУ на пороге дома в полном параде – зимнем форменном пальто с погонами и фуражке. Щелоков был серьезен и невозмутим, только прищуренные глаза смотрели на Ивашутина с холодным интересом.
– Добрый вечер, Николай Анисимович, – Ивашутин, переложил толстую папку в левую руку, пожал протянутую ладонь, и кинул взгляд на приоткрытую дверь. – Разрешите, войти?
– Конечно, Петр Иванович, проходи, – Щелоков шагнул назад, пропуская гостя. – Извини, что так официально, я только с работы, переодеться ещё не успел. Могли бы и у меня поговорить, но Григорий Васильевич почему-то попросил, чтобы я принял тебя на даче.
– Правильно попросил, – улыбнулся Ивашутин. – Разговор у нас будет долгий и очень серьезный. И не для посторонних ушей….
16 января. 1979 года. Серебряный Бор. Дача Щелокова
Перед дверью кабинета Ивашутин деликатно придержал Щелокова за локоть и тихо спросил:
– Николай Анисимович, помещение проверяли на предмет наличия прослушивающих устройств?
Брови министра внутренних дел СССР изумленно поднялись.
– Петр Иванович, думаешь, меня могут слушать даже тут? – также тихо ответил Щелоков.
– Уверен, Николай Анисимович. И полагаю, что вы об этом сами догадываетесь, – усмехнулся Ивашутин. – Комитету нельзя прослушивать Политбюро и секретарей ЦК КПСС. На вас этот запрет официально не распространяется. А учитывая вашу взаимную нелюбовь с Юрием Владимировичем Андроповым – слушают гарантированно.
– Тогда, может, прогуляемся по двору дачи? – предложил Щелоков.
– Не получится, – вздохнул начальник ГРУ. – Мне нужно показать вам документы и продемонстрировать отснятую информацию на двух видеокассетах. Во дворе дачи, это невозможно. Без этого, все, что я расскажу, может показаться вам фантастичным.
– Хорошо, что ты предлагаешь? – нахмурился Щелоков.
– В кабинет не идти, выбрать другое помещение. Предварительно его осмотрит мой сотрудник. Я взял с собой специалиста технического отдела, занимающегося обнаружением подслушивающих устройств. Если он не найдет «жучки», можем поговорить с вами в комнате, которую вы сами выберете.
– Тогда почему не осмотреть мой кабинет и не убрать оттуда «жучки», а потом пообщаться там? – поинтересовался Николай Анисимович.
