на учёного, но, упёршись взглядом в погоны Кёрка, на мгновение умолк. – По крайней мере, мне не придётся краснеть перед руководством.
Они остановились у поста, преграждавшего вход в бункер. Последний был тщательно замаскирован: на поверхности виднелся лишь небольшой, округлой формы земляной бугор, на котором уже успела вырасти трава и несколько деревьев; впрочем, вглубь земных недр уходило четыре этажа, вмещавших сейчас особый, привыкший к уединению, мирок генштаба в миниатюре: помещения охраны, кухни, столовые, спальни, узлы связи, комнаты для совещаний, кабинеты и тому подобное. Офицер, командовавший двумя автоматчиками, молодцевато отдал честь, прежде чем приступить к проверке документов. Наконец, доложив о прибытии генерал-полковника Кёрка и полковников Бранлоха и ап Регера по телефону, он, выслушав ответ, пропустил их внутрь.
Кёрк, знакомый с планировкой «берлоги», поскольку сам утверждал проект строительства, провёл своих подчинённых к Блейнету. Генерал-фельдмаршал, однако, оказался слишком занят, чтобы уделить им хотя бы полчаса своего времени.
– Кёрк, – протянул он, словно впервые видел главу управления вооружений. – Обратитесь к генералу от инфантерии Нуаду ап Коннахту, он в настоящее время является моим заместителем по оперативной части.
Кёрк, столкнувшись с необходимостью общаться с совершенно незнакомым человеком, к тому же не являющимся его непосредственным начальником, однако, уже знал о происшедших в генштабе изменениях и морально подготовился к чему-то подобному. Ап Коннахт, куадродуазкуадролетний 82 генерал от инфантерии, получил это высокое звание около месяца назад. Сведений о нём имелось на удивление мало, хотя он, переходя из кабинета в кабинет, и провёл всю свою жизнь в коридорах генштаба. Война являлась его тайной страстью, с немалым тщанием скрываемой от сослуживцев. День за днём, год за годом, дуазлетие за дуазлетием выполняя служебную рутину, в свободное время ап Коннахт настойчиво изучал карты со схемами сражений минувших войн и штудировал учебники.
Замкнутый и сдержанный, ап Коннахт, являлся одним из немногих, кто готовился к войне, когда на неё не имелось и малейшего намёка, отчего приобрёл репутацию чудака. Впрочем, обладая удивительно точным, почти математическим мышлением, он превосходно «видел» обстановку на оперативных картах, мгновенно воспринимая её изменения по текстовым сообщениям. Ап Коннахт обладал редким даром из всего массива получаемой с фронта информации вычленять именно те события, что действительно достойны внимания. Каким образом это ему удавалось, понять никто не мог; говорили лишь, что ап Коннахт предпочитает иметь дело с бумагами, а не с людьми – он даже приказал убрать телефон из своего кабинета, заменив его старомодным телеграфом. Так он, согласно собственным утверждениям, устранял возможность «эмоционального влияния» на результаты анализа. Если же добавить факт давней дружбы, скрепившей своими узами семьи Блейнетов и ап Коннахтов – последний, в противоположность первому, происходил из постепенно угасавшего рода, давно растерявшего былое влияние, – то взлёт нового начальника оперативного отдела генштаба становился более чем объяснимым.
Ап Коннахт принял посетителей немедленно.
– Здравствуйте, господин генерал-полковник! Господа офицеры…
Кёрк представил обоих полковников, одновременно изучая ап Коннахта. Тот пользовался репутацией сухаря и ретрограда во всём, что не касалось военного дела. И, казалось, его внешний вид служил тому подтверждением: безукоризненно прямой, как того требовал устав – впрочем, все офицеры генштаба отличались отличной выправкой, – в идеально сидящем мундире, ап Коннахт отличался некоторой, вполне свойственной его возрасту и образу жизни полнотой. Его усы, лихо подкрученные у концов, считались типичными для генералов его круга.
Пожалуй, несколько необычной являлась причёска ап Коннахта – он стригся наголо, не скрывая от присутствующих героических пропорций своего лысого, поблёскивающего сейчас в электрическом свете, черепа; впоследствии причёска «блеск ап Коннахта» стала весьма популярной в офицерской и генеральской среде. «Похоже, – подумал Кёрк, – ап Коннахт стрижётся так просто потому, чтобы тратить как можно меньше времени на посещение парикмахерской – и провести разграничительную черту между своим, характеризующимся глубокой преданностью военному делу, образом жизни, и остальными генштабистами». Относившиеся к элите армии, эти блестящие офицеры, конечно, зачастую действительно уделяли скачкам, карточным играм и прекрасным дамам гораздо больше внимания, нежели службе. Кёрк решил запомнить эту черту ап Коннахта – тот не любил франтов и ловких проходимцев, вероятнее всего, в глубине души просто ненавидел их.
В довершение всего, новый глава оперативного отдела носил монокль. Расположив этот архаичный оптический прибор в левом глазу, генерал от инфантерии сейчас пользовался им для того, чтобы рассмотреть своих посетителей как можно лучше. Наконец, удовлетворившись увиденным, ап Коннахт указал им на кожаные кресла и предложил сесть. Судя по их глубине и качеству выделки кожи, хозяин кабинета не относился к спартанцам и ханжам; это первоначальное мнение Кёрка укрепилось, когда ап Коннахт вызвал прислугу и предложил им заказать выпивку.
Немедленно явился официант в чёрных брюках и белом смокинге; выслушав заказ и бесшумно удалившись, через несколько минут он вернулся с тремя стаканами на посеребрённом подносе.
– Люблю работать с комфортом, – сказал ап Коннахт своим, немного ошарашенным, гостям, когда те, с коктейлями в руках, устроились поудобнее. – Раньше мне всегда приходилось подавлять эту страсть, чтобы меня не отвлекали от любимого дела, однако сейчас, заняв столь высокую должность, не могу не заметить преимуществ подобного подхода.
Кёрку пришлось, по крайней мере, мысленно, признать наличие у ап Коннахта живого, острого ума – и даже чувства юмора, более чем неожиданного, учитывая репутацию нового главы оперативного отдела.
– Полковник Бранлох! – Учёный, который, наконец, научился носить форму правильно, встрепенулся, едва не расплескав содержимое своего стакана. – В первую очередь, я хочу обратиться к вам. Как вы думаете, насколько целесообразно вывести войска из зоны, где излучение ДПФ наиболее сильно?
Этот вопрос оставался излюбленной темой для дискуссий в штабах всех уровней; к всеобщему сожалению, несмотря на строжайшую цензуру, к обсуждению присоединилась и либеральная пресса. По мере усиления давления противника, сторонников стратегического отступления становилось всё больше, даже среди генералов генштаба.
– К сожалению, нельзя, – Бранлох, как всегда, пропустил «господин генерал от инфантерии». – Я бы первым потребовал отвода войск, если бы это имело хоть какой-нибудь смысл. К сожалению, его нет. У меня имелись различные предположения насчёт сути ДПФ, одно из которых, весьма неожиданное, и при этом простейшее из возможных, полностью подтвердилось. Мы действительно столкнулись с врагом, стремящимся подчинить нас. Если ослабить сопротивление ему, он высвободит энергию для развития – его площадь начнёт быстро расти. К сожалению, эксперименты, проводившиеся на передовой – вернее, анализ размеров ДПФ в периоды затишья на фронте, – подтвердили мою правоту.
– Эти эксперименты провели по моей инициативе, а отчёт о них написал я. Действительно, отступать бессмысленно.
– Рад увидеть в вас учёного, господин генерал от инфантерии. – Кёрку показалось, что он услышал в
