и это само по себе замечательно, вот только не хочется спешить и наломать дров.
– В самый раз! Теперь он точно эвакуирует всех своих родных в убежище, – не согласилась со мной девушка. – А у нас появится шанс… К тому же нам стоит быть предельно аккуратными, когда будем разгребать оставшийся кусок до стены. Спешить все равно не будем!
– Хорошо, – согласился я. – А что, если они решат сдаться?
– Скорее им все-таки придет подмога от Дорониных! – не согласилась девушка. – Чем скорее возьмем их в оборот, тем быстрее все закончится!
– Выдвигаемся! – скомандовал я. На мне, в отличие от моих бойцов, не было ни защитной формы, ни шлема. Наоборот, я был в легком костюме с расстегнутой верхней пуговицей на белой рубашке, в руках у меня была кожаная папка с договором о капитуляции.
Я, кстати, в полной мере осознал, для чего отец ездил к князю вместе с Дорониным. Они обговаривали вопросы капитуляции. У меня уже были подписанные мной документы, которые после заключения договора необходимо увезти в администрацию князя для заверения. А вот после их заверения Богрянины в мою сторону не имеют никакого права дергаться. А если все же дернутся, то у них будут очень серьезные проблемы. Причем разбираться с ними будут уже непосредственно люди князя.
По длинному туннелю мы шли достаточно долго, примерно около двадцати минут. Причем сама подготовка заняла достаточно много времени. Как минимум необходимо было сначала, не привлекая внимания соседей, спуститься в подвал.
Потом по узкому проходу спуститься по лестнице. Включить фильтровентиляционную установку и свет и при слабом свете двигаться за своими людьми по виляющему в разные стороны туннелю.
«Если нас раскроют, этот ход может стать братской могилой!» – на секунду подумалось мне. По спине прошел холодок, и я поежился от неприятных мыслей. А потом и поморщился. Последний раз у меня такое было совсем недавно, когда я разговаривал с Машей по поводу моей встречи с наемниками.
Как-то не до того мне было, чтобы сообщить ей о моем местоположении и состоянии. А девушка из этого сделала совершенно неверные выводы. Причем ее изрядно взбесило не то, что я не позвонил ей рассказать, как у меня дела. То, что я жив, она знала и так, как и то, что я здоров, но никак не могла понять, что я не мог ей позвонить сразу, а потом у меня были другие дела.
Да и не было у меня до сих пор привычки докладывать о том, что со мной произошло, даже не просто докладывать, а рассказать и поделиться переживаниями.
Причем, в принципе, я ее понимал. Я бы тоже места себе не находил, если бы с ней что-то стряслось. Только она должна была понимать, что я человек не подневольный, что у меня есть права и обязанности, и я вынужден был поставить ее на второе место в связи с этими обязанностями, и что я все так же продолжаю ее любить.
Вот только она то ли не поняла, то ли поняла частично. По ее мнению, я должен был хотя бы написать сообщение, что со мной все хорошо. А вместо этого я ее игнорировал. А ведь я не игнорировал, просто не подумал, что должен ей что-то рассказывать. В новостях об этом столько было написано и рассказано, что мне и добавить было нечего.
В результате я услышал вывод, что я не люблю ее, что она мне уже надоела, раз я так себя веду. Это был бред, но я не мог на нее злиться… Что поделать, если она мне не безразлична?
Пришлось целый час с ней разговаривать и успокаивать, как будто это на нее напали наемники. А потом еще и клясться в любви и говорить о том, что пока нет возможности встретиться в связи с боевыми действиями. Как и о том, что я не хочу ее раскрывать и ставить под удар невидимых сил.
Еще один удар по психике мне пришлось пережить, когда оказалось, что я собираюсь в администрацию князя на награждение, но без нее как своей спутницы. И опять я отговорился тем, что не могу ее с собой пригласить, так как невольно могу подставить ее под удар.
Несмотря на то, что я ее люблю и считаю замечательнейшей девушкой, я все равно не могу ее до конца понять. Особенно когда она обижается на ровном месте. К счастью, успокаивать ее пришлось не столь долго, что уже радовало.
Вспомнив неприятный разговор, который стоил мне много нервных клеток, я усилием воли отбросил его в сторону и сосредоточился на деле. Сейчас у меня другая задача.
Мы как раз вышли в небольшое помещение, которое было специально оборудовано в конце пути. Это была комната пять на пять метров, и в ней нормально разместилась вся группа захвата из семи Витязей, меня, Ао и Джунг.
Джунг неплохо подготовилась: здесь были какие-то катушки с кабелями, ящики и сумки.
Пока я осматривался по сторонам, Ао подключила имеющийся у нее планшет к кабелю, идущему с потолка, и что-то быстро там набрала. Оказывается, она протянула кабель от дома сюда для поддержки связи. После чего продемонстрировала мне ответ оператора.
«Группа нападения на месте. Их никто не атакует. Помощи осажденным нет. На подступах все тихо. Мобильная связь не работает».
Я взял планшет и написал Ао, чтобы не суетилась, и что начинать следует после моей команды.
Подойдя вплотную к концу туннеля, я приложил к земле руки и ментально прислушался.
Так и есть… Примерно в тридцати метрах от нас есть подвал, в котором находятся люди. Большего мне, к сожалению, разобрать не получилось, мешала земля и немаленькое бетонное перекрытие.
Отойдя в сторону, я скомандовал знаками: «Начинайте!»
– Я еще раз повторяю! – зло сквозь зубы говорил Игорь Викторович Богрянин. Глава рода бесновался, причем бесновался он совершенно неоправданно. Хотя бы только потому, что виноват в нынешнем положении был исключительно сам. По крайней мере, он был уверен, что именно так думают его сыновья. – Мне срочно нужен твой глава! Меня обложили со всех сторон!
– Господин Богрянин, – усталым тоном сказал усатый полковник, слуга рода Богряниных. – Вашу просьбу о помощи я уже доложил руководителю операции. Он сказал мне, что примет меры!
– Какие меры?! – возмутился мужчина. – Если вы еще чуть-чуть промедлите, Советниковы перейдут в нападение! У них как минимум пять Витязей… И еще люди… Да даже если я брошу в атаку все свои силы, мы будем примерно равны! Они только этого и
