и Филиппка вальнуть! И на родину… еду я на родину… пусть кричат — уродина, а она нам нравится, хоть и не красавица…
— Успокойся, сынок, — родитель улыбался. — Никогда бы не подумал, что ты будешь так радоваться приезду государя с государыней, а тут… Согласен, с их появлением в Монако наши дела должны пойти гораздо быстрее, но хочу предупредить — Коля с Сашей переезжают к тебе в спальню, будете ночевать втроем.
— Нестрашно, — отмахнулся я. — Лишь бы в Москву поскорее свалить.
— И сразу на кремлевскую гауптвахту, — влез Кузьмин. — Вот я бы еще на Лазурном берегу потусовался… Шура, ты же мне предоставишь такую возможность за особые заслуги перед родом?
— Я тебя старшим охраны сделаю у тех дворцовых, которые ваши автомобили и мотоциклы по морю на каком-нибудь задрипанном сухогрузе повезут. Устроит тебя?
— Губа лучше, тем более кремлевская, — вздохнул колдун. — Там качки нет, тепло и кормят…
* * *
Приведя себя в порядок, спустился в гостиную, где Кузьмин развлекал Прохора и Колю с Сашей очередной историей.
— Присаживайся, царевич, завтрак на тебя мы тоже заказали… Так вот, выставили передо мной штук десять этих бл@дей, выбирай, мол, любую…
Ясно — уж в лице моих братьев сказочник Ванюша точно мог рассчитывать на благодарных слушателей истории с таким многообещающим началом.
— А там всякие-разные шмары: и высокие, и маленькие, и с сиськами с мою голову, и жопастые, и натуральные суповые наборы! Негритянки, ускоглазые и вообще хрен знает какие! Экзотику я решительно отверг — нечего на старости лет принципам изменять, — а взял крашеную фигуристую блонду с романтическим погонялом Анжелика. Помните ту французскую серию фильмов «Анжелика и король»? Ага, на моей Анжелике, как оказалось, тоже пробы ставить было некуда… Короче, пришли мы с ней в номерок, отделанный, как и положено, в красных тонах, Анжелка меня в креслице усадила, сама напротив расположилась, ножку на ножку эротично закинула и давай разговоры разговаривать, гейша недоделанная. И так она ловко эти словесные кружева плела, что я прям умилился — родной Канцелярией не просто повеяло, а прям в нос шибануло. А шляпа-то дымит! Ну я ей прямо и заявил, мол, не пора ли нам приступить к совершению жесткого и бескомпромиссного полового акта? Анжелка вся поморщилась, губки надула, сделала вид, что страшно обиделась, и принялась мне объяснять, что у них приличное заведение, а не портовый притон для матросни, люди сюда ходят только воспитанные и понимающие толк в прелюдиях.
— На понт брала, шмарюга, — влез Прохор. — Все приличные люди до этих борделей, как правило, на таких бровях доползают, что разговаривать не могут.
Коля с Сашей переглянулись и дружно кивнули.
— А я про что? — «возмутился» Кузьмин. — Анжелка же видела, что я трезвый, а работать тванине неохота, вот и тянула время по максимуму, бл@дина французская. До рукоприкладства опускаться, понятно, я не стал, хоть и очень хотелось засадить наглой шмаре в лоб, а просто предупредил, что, если она и дальше будет вы@бываться, сожгу бордель нахрен вместе с ними со всеми, и мне за это ничего не будет. — Ванюша хохотнул. — Вы бы видели, как Анжелка сразу засуетилась: на столике тут же появился достойный коньяк, три вида шоколада, фрукты в ассортименте, а вишенкой на торте стали четыре дорожки кокаина, аккуратно насыпанных на небольшое зеркальце. Царевич, — Кузьмин смотрел на меня с улыбкой, — ты успокойся, я сам ни-ни, только на коньяк налегал, а порошок активно употребляла Анжелка. Очень скоро у девки заблестели глазки, блудливая улыбка появилась на размалеванном личике, и без всяких прелюдий потащила меня чертовка в душ, где профессионально и сыграла на кожаной флейте. Продолжили в роскошной спальне, я пил коньяк, Анжелка снимала стресс порошком, и так она на мне после порошка скакала, что мы чуть койку не сломали, — Ванюша аж причмокнул. — Короче, опыт уникальный, но запись наших с Анжелкой веселых забав я все-таки тамошней мамке приказал стереть.
— Это печально, — хмыкнул Прохор, — было бы интересно взглянуть. Ну, чисто поржать.
— Не понял?! — нахмурился Кузьмин. — А где лекция, что я, мол, молодежь развращаю?
Воспитатель переглянулся с Колей и Сашей, и они дружно захохотали.
— Дядька Иван, — Саша давился от смеха, — ты это серьезно спросил? Мы тебе таких историй, знаешь, сколько можем рассказать?
— Да ну вас всех! — отмахнулся Ванюша и незаметно мне подмигнул. — Хотел же просто настроение поднять…
* * *
— Твою же бога душу мать!.. — не удержался я от восклицания. — Во что они наш любимый пляж превратили?
— Согласен с царевичем, — хмурился Кузьмин. — Абсолютная и законченная похабень!
Практически весь пляж нашего отеля занимали шатры песочного цвета, а суетящиеся вокруг официанты таскали столы, стулья и посуду из ресторана.
— Не надо было турнир устраивать, — буркнул Прохор, — сейчас бы спокойно купались и на солнышке нежились. Вон, гляньте, ящики с шампанским, вином и коньяком тащат — как бы мероприятие при таких вводных до ночи не затянулось…
— И в баре четверо вместо двух официантов, — добавил Коля. — Чую, официоза нам не миновать. Лешка, надо брать минералку и устраиваться от греха в той стороне пляжа, где Михеевы с Петровыми обычно располагаются.
— Отличная идея, Коляшка…
До появления на пляже остальной нашей молодежи мы с братьями успели размяться «Гимнастикой Гермеса» под чутким надзором Прохора, два раза искупаться и успокоить подошедших Петровых, разволновавшихся из-за участия старшего сына «в драке».
— Дядька Вова, — вздыхал я, — не мы с Колей и Сашей выступили там зачинщиками, но работа с контингентом из благородных проведена, с Шуркой все будет в порядке.
— Прохор? — старший Петров с сомнением смотрел на воспитателя.
— Саныч, ну ты чего… — морщился тот. — Шурка же с Лешкой богатый опыт тренировок имеет, а это дорогого стоит… Да и я твоего сына многому научил, чего ему на военной кафедре Суриковки никогда не покажут…
Супругу Владимир Александрович успокоил просто — указал на шатры и объяснил, что скоро в них появятся те самые царственные особы со всего света, которых она так жаждала видеть, так что нечего мокроту разводить — надо готовиться к появлению высоких гостей. Петрова тут же побежала к Михеевой, и они уже вдвоем стали приводить себя в идеальный порядок. Сам Шурка, судя по моим впечатлениям, здорово себя накрутил, о чем свидетельствовали суженные глаза художника, сжимавшиеся и разжимавшиеся кулаки, чуть сгорбленная фигура и резковатые движения. На это же обратил внимание и Прохор, который обхватил молодого человека за плечи, отвел в сторону и начал что-то втолковывать.
— К турниру готовы? — вместо приветствия спросили у нас с братьями
