и беспомощности? Или отведут в другое место? Чтобы во время допроса я испытывал желание быстрее вернуться в не самую уютную, но зато иллюзорно безопасную камеру?
У меня профессиональный интерес. Пусть работа палача не стала и вряд ли станет моей основной деятельностью, но я благодаря отцу имею прекрасные, если можно так сказать, знания в этой области и, что немаловажно, умею их применять. Я видел, что происходит с людьми после таких «разговоров», впрочем, как и во время них.
Ждать пришлось несколько часов, прежде чем в двери камеры открылось маленькое окно. Прямо классика какая-то, как по учебнику. Мариновать преступника в собственном соку, чтобы он измучился от неизвестности своей дальнейшей судьбы.
Благодаря полученному ранее специфическому обучению мне удалось сохранить трезвый разум и практически не заметить прошедшего времени, несколько отвлекаясь медитацией и мыслью, как бы не замерзнуть в месте моего временного пребывания.
– Встать! Лицом к стене, – строго произнесли за дверью.
Я послушно поднялся и повернулся спиной к двери. Щелкнули замки, и вот я уже иду по мельком виденному коридору. Допрос будут проводить в отдельном помещении.
Тюрьма, конкретно в этом отделении ордена, была совсем маленькой, всего на два десятка камер. Сидя в одной из них, я не слышал шума наверху, но сейчас из коридора доносился до меня пока еще не различимый гул разговоров и активного движения. Предполагаю, что у них там аврал. Логично, если уничтожили одну из их крупных групп. Помимо собственно самих жертв, это же еще и потеря репутации, а орден во многом держится именно благодаря ей.
Не думаю, что случаев столь наглого нападения в истории ордена было много. Пожалуй, с эпохи темных веков это было большой редкостью, как минимум в наших землях. Так что сейчас произошло действительно из ряда вон выходящее событие.
Допросная мало чем отличалась от подобных комнат, если не считать стоявшей на столе сферы, артефакта, который обычно сопровождает такие мероприятия. Меня посадили на один из жестких грубых стульев, второй стул был приставлен к другой стороне стола. Дверь в допросную осталась справа от меня, но шансов выбраться через нее не было. Даже если я чисто гипотетически сейчас имел бы возможность сбежать, то все равно сначала предстояло бы выяснить, за что, собственно, меня повязали и как выкручиваться из этой ситуации.
Воин ордена покинул комнату, оставив меня в одиночестве.
Волнения не было. Единственное, чего мне стоит опасаться, так это уловки с ложным обвинением, тогда допрашивать меня будут совсем о других вещах. Во время обучения в роду я проходил тренировочные допросы, и в качестве допрашивающего, и в качестве допрашиваемого. А самое главное – от ордена мне практически нечего скрывать, кроме того случая с Анн. Но сомневаюсь, что их интересует столь мелкое происшествие.
Дверь открылась.
Паладинов было трое. Два уже знакомых мне рыцаря (они были среди тех воинов, что забирали меня из поместья) и полноватый мужчиной с плотной пачкой бумаг.
Один из рыцарей, сероглазый длинноволосый блондин с располагающим миловидным лицом, встал в расслабленную позу сразу у дверей, прислонившись спиной к стене, внимательно, даже без негатива глядя на меня. Это, видимо, добрый следователь.
Второй, такой же сероглазый коротко стриженный мужчина матерого, я бы даже сказал, слегка зверского вида, встал за спиной севшего за стол следователя, сверля меня грозным взглядом. Это, я так понимаю, злой следователь.
О Мировой Дух, ну нельзя же так дословно следовать инструкциям. У меня даже появилось подозрение, что типажи для этих ролей они подбирают специально. Нет, возможно, преступникам этого бывает достаточно, но для меня, знакомого с работой палачей, эта картина выглядела слишком постановочной.
Толстячок положил бумаги на стол, не мешая мне рассмотреть верхний документ с моим именем, но перелистывать их не стал.
– Выражаешь готовность сотрудничать? – спросил он, пристально наблюдая за моей реакцией.
– Всецело, – решительно кивнул я.
– Отлично, – никакой радости он не выказал. – Начнем с того, как ты освободился из тюрьмы.
Интересно, Моритас имеет к этой подставе какое-нибудь отношение? Если да, то нет смысла его покрывать. А если нет… Тоже нет особого смысла, так как мы теперь соперники, если не противники. А нагадить сопернику – святое дело. Однако…
– Это имеет какое-то отношение к… вашему обвинению?
«Злой следователь» нахмурился, но промолчал. Толстячок же спокойно кивнул:
– Имеет, мы придем к этому позже. Расскажи, как ты покинул тюрьму? – повторился мужчина в своем вопросе.
Несколько секунд я думал, что и как можно сказать. И, как ни странно, пришел к выводу, что врать не имеет смысла. По крайней мере в этом, дальше посмотрим. Но в любом случае орден вряд ли будет напрямую работать против Империи, а я сейчас на стороне хороших парней, так что бояться нечего.
– Ко мне в камеру пришли двое…
Отлично зная, как ведутся допросы, я исчерпывающе подробно все описал, до момента, как оказался на улице.
– Серьезно? – все же не сдержав любопытства, спросил рыцарь у двери. – Ты в открытую нам говоришь, что тебя наняли, чтобы добить Эвверанов?
– Да, – киваю. – Им я этого не говорил, не счел нужным. У меня уже был шанс оборвать жизнь господину Келдрину, не навлекая на себя подозрений, но я этого не сделал, решив служить Эвверанам. Насколько могу судить, они хорошие люди и в грязных делах не замешаны.
– Чушь, – бросил «злой следователь». – Тебе бы не предложили такую работу, если бы не были уверены, что ты ее выполнишь.
– Говорю, как есть, – пожимаю плечами. – Даже подозреваю, что мое нахождение здесь – это как раз та самая расплата за то, что я не выполнил свою задачу.
– Даже не пытайся, – ответил «злой», – соскочить так просто не получится.
Я не ответил. Толстячок тем временем продолжил:
– В этот же день вы участвовали в инциденте на складе. Расскажите подробнее.
Так я вам все и рассказал! Если Моритаса я покрывать не собирался, то про Аннэль я не скажу и слова.
– Это не касается данного дела.
– Нам решать, что и чего касается, – с вызовом произнес «злой». – Нам известен каждый твой шаг, известна твоя вина. Ты здесь лишь для того, чтобы подтвердить наши заключения.
– Признание облегчит твою участь, – тут же добавил «добрый», приправив это великодушной улыбкой.
Я едва не поморщился. На незнакомого с допросами эта тактика более чем работает, двойное давление.
– Тогда я скажу, что меня там не было, и буду держаться этой позиции, пока вы не предъявите мне доказательства обратного.
Толстячок покосился на «доброго», и тот кивнул. Из общей стопки следователь начал доставать отдельные бумаги,
