Все то время, что я шел к дому, я ощущал на себе недоуменно–настороженный взгляд сестры. Да, теперь я понимал почему защитники не афишировали свое существование и почему не принимают тех, кто не может сдать экзамен по этому упражнению. И если Феола не пройдет его, то не сможет продолжать занятия. Возможно, что это хорошо для нее. Слишком тяжела эта ноша, а я слишком люблю сестру, чтобы хотеть взвалить ее на Феолу. Но если она испытание не пройдет, то не сможет понять меня. А значит, между нами образуется пропасть, заполнить которую будет очень трудно, если вообще возможно. Так хочу ли я, чтобы она прошла это упражнение или хочу, чтобы она провались? Ответа на этот вопрос я не знал и сам.
Всю ночь я так и не смог заснуть, постоянно вспоминая того парня. И всю ночь задавался вопросом: если бы я оказался на его месте, сумел бы стать лучше? Сумел бы перебороть окружение? Он пытался. Мне ли это не знать? Я ведь прожил всю его жизнь и лучше кого бы то ни было знал, как сильно он пытался. Но обстоятельства оказались сильнее. Смог бы их преодолеть я? Ответа не было. Тогда получается, что все зависит от окружения? Обстоятельств? Но разве не было подонков, выросших в благополучной обстановке? Так от чего тогда все зависит? От чего?
Дни шли за днями. Все эти тренировки, диссертация, кристалл отнимали все свободное время. Вставать приходилось почти в пять утра и ложиться почти в час ночи. У Феолы был почти такой же режим. Ей даже приходилось в чем–то сложнее, ибо с кристаллом ей сейчас приходилось работать постоянно. Сформировавшийся разум требовал постоянного присмотра и развития. Потом еще возня с опекой, которую и оформили на Ваську.
– Скажи, неужели вы куда–то опаздываете? – не выдержал однажды отец. – К чему такая спешка? Вы же растрачиваете все силы.
Что я мог ответить? Отец понимал мое молчание. Понимал, что я о чем–то не хочу говорить ему. Понимал и не спрашивал. Знал, что когда придет время, то я все расскажу сам. Тем не менее, наш с сестрой график сильно не нравился ему.
– Прости, папа, – покаянно склонил я голову. – Но сейчас наша работа оказалась в самой ответственной фазе. Ты же знаешь, что мы воспитываем новый разум.
– Мыслящий кристалл, – вздохнул отец. – Я всегда знал, что ты сотворишь в конце концов нечто необычное. Только взвесил ли ты все последствия? Ты обрекаешь этот разум на одиночество.
– Почему? – вмешалась сестра. – Во–первых, он не одинок хотя бы потому, что мышление биокомпов очень близко к нему, суть–то этого разума близка к ним. А во–вторых, появятся другие кристаллы.
– Зачем? Что в этом кристалле особенного?
– Пап, извини, – я опустил голову. – Я еще не могу дать ответ на этот вопрос.
Отец вздохнул.
– Если вы считаете это все настолько важным, что отдаете работе все силы, то я не могу вам мешать. Буду ждать результатов вашей деятельности. Только вас ведь постоянно уже друзья спрашивают. А вы то у профессора Танаки, то в своей пещере пропадаете.
– Ну я еще и диссертацию пишу…
– Знаю. Но Василий упорно отказывается говорить даже о ее теме, – усмехнулся папа.
– Еще не время.
– Беги уж.
И я бежал на очередные занятия. Точнее мы бежали с Феолой, которая тоже благополучно, если про это можно так сказать, сдала экзамен по упражнению «дом с эмокристаллами». Теперь уже мы действительно занимались по полной программе. Фехтование, псизащита и нападение, рукопашный бой, теория полетов, устройство истребителей и их пилотирование, умение действовать в группе. С учетом того, что я выбрал не только курс полетов, но и курс десантников приходилось еще изучать защитные доспехи и действия в них. Пока, правда, вся практика велась на тренажерах, без реальных полетов. Впрочем, особой разницы практически не было. После занятий короткий отдых с восстановлением сил и перемещение к пещере, где Феола немедленно отправлялась к кристаллу.
– Нет, ты посмотри, что они тут устроили?!
Возмущение в крике Феолы было такое, что я, выронив зародыши кристаллов, которые переносил в специальный ящик–хранилище, бросился на крик. Феола стояла в дверях главной лаборатории, уперев руки в боки. Я заглянул через ее плечо. Посреди лаборатории парило изображение шахматной доски с фигурами. Партия, судя по всему, заканчивалась полной победой черных. Вот их ферзь плавно переплыл на новое поле, объявляя шах. На крик Феолы доска никак не прореагировала.
– Вась, – послал я мыслеобраз. – Чем вы это занимаетесь?
– Разве не видишь? Мы играем в шахматы.
– Ага, Дерри, играем, – послышался второй голосок. Голос еще не сформировался, и потому даже такая короткая фраза была произнесена совершенно разными интонациями, что немного сбивало с толку. Точнее не голос, а мыслеобраз.
– Кстати, тебе не кажется, что нашему малышу пора дать имя? – опять вмешался Васька. – Ему ведь уже три месяца от роду. Почти взрослый.
– Три месяца, – опять повторил голос.
– Имя! – взвилась Феола. – Васька, я тебе сейчас точно по шее настучу! Я предупреждала, что пока нельзя напрягать наш новорожденный разум или нет?
– Мне не трудно, – опять вмешался голос. – Меня это ничуть не напрягает.
– А ты вообще молчи! – отрезала Феола. – И только попытайся мне заблокироваться! Дай я тебя обследую.
Некоторое время Феола молчала. Потом вздохнула.
– Похоже, я действительно слишком осторожничаю.
– Хочу имя, – вмешался голос. – Почему у меня нет имени?
И правда, почему? Мы с Феолой переглянулись.
– Вообще–то, – почесал я затылок, – я предполагал, что ты сам выберешь себе имя, когда станешь взрослым. Как это делают биокомпы.
– Но людям имена дают их родители, – возразил кристалл. – Дайте мне имя.
Васька хихикнул.
– Итак, уважаемые родители, ребенок требует имени.
Эмофон поколебал сдвоенный рык Феолы и мой.
– Васька!!! В утиль пущу!!! – а это уже Феола.
– Вот так и проявляется неуважение к старшим, – притворно печально вздохнул Васька.
– Кристя! – выпалил я, прекращая шутливую перебранку.
– Что? – недоуменно поинтересовались Васька и Феола одновременно.
– Имя, говорю, Кристя.
– Почему Кристя?
– Ну… сокращенно от кристалла – Кристя.
– Мда–а–а, – Феола уничижительно посмотрела на меня. – Твоей фантазии позавидует любой.
– Придумай лучше, – обиделся я.
– А мне нравится, – вдруг вмешался кристалл, за что получил не менее уничижительный взгляд моей сестры.
– Сразу видно, частица чьей души живет в нем, – ехидно заметила она. – Ну если нравится, пусть будет Кристя.
Как раз в этот момент партия на доске завершилась весьма эффектным матом. Кристя обиделся. Одна из белых фигур приподнялась и попыталась спихнуть с доски фигуры черных. Но только проходила сквозь них. Васька сначала спокойно наблюдал за этим безобразием, а потом просто убрал доску.
