Сергей Антонов - Метро 2033: Темные туннели

Аршинов показал Толе кулак, расстегнул свой рюкзак и принялся натягивать защитный комбинезон. Анатолий и Краб последовали его примеру и тоже переоделись.

Прапорщик не спешил подниматься по винтовой лестнице. Он оперся спиной о перила, сдвинул защитный шлем на затылок и свернул самокрутку. Краб тоже собрался закурить — а вдруг, мол, это ритуал? Многое изменилось в нем со времени его первой встречи с Анатолием. Поубавилось суетливости в движениях, тверже стал взгляд и глубже косые морщинки по углам рта. Теперь можно было определить его возраст. Что-то около сороковника. Серьезнее он стал. И надежнее. Теперь с этим человеком не страшно было пойти в разведку.

Аршинов мучил самокрутку до тех пор, пока та не стала обжигать ему пальцы. Затем он достал из рюкзака карту Москвы, развернул и еще раз прикинул маршрут. На душе у него кошки скребли, но прапор сделал каменное лицо. Сложив карту, сунул ее в рюкзак и, достав из него противогаз, приказал остальным тоже экипироваться.

— Ну, мужики, всплываем на поверхность, — сказал он. — Еще раз напоминаю: вытянутая вверх рука с раскрытой ладонью — остановка, сжатая в кулак — вперед и с песней, один короткий взмах — огонь на поражение, два взмаха — отбой. Идти за мной след в след и держаться середины улицы.

Закончив инструктаж, Аршинов натянул противогаз, завязал лямки защитного шлема и надел перчатки. Анатолий и Краб последовали его примеру. Круг света запрыгал по ступеням винтовой лестницы. Желтое на черном. Анатолий вспомнил, что уже видел похожую картинку. В таких же тонах был выполнен конверт диска из отцовской коллекции виниловых пластинок. И название у этой пластинки было подходящим — «Лестница на небеса». Его разлука с небесами растянулась почти на двадцать лет. И вот сейчас, спустя всего несколько минут, состоится встреча с наземным миром. Анатолий ждал и боялся ее. В детских воспоминаниях небеса были голубыми и очень дружелюбными. На их фоне замечательно смотрелись черные галочки птиц. А еще выше величаво плыл ослепительно яркий шар солнца.

Каким будет небо сегодня? Синим? Черным? Грязно-серым? Слепым? Зрячим? Добрым? Жестоким? Узнает ли он это небо, узнает ли сам мир, в котором родился?

Аршинов уже преодолел последний виток лестницы. Помедлив несколько секунд, повернул рычаг запорного механизма и толкнул дверь. Анатолий увидел в прямоугольном проеме черный силуэт прапорщика на фоне слабого серебристого сияния. Ему даже показалось, что вокруг головы прапора возник золотистый нимб. Смешно, ей-богу.

Аршинов, не оборачиваясь, поднял руку со сжатым кулаком и вышел из будки. Анатолий шагнул вслед за ним. И сразу оказался лицом к лицу с огромной луной. Не с выщербленным рожком месяца, а полной луной во всем ее ночном великолепии. Ее покрытый серыми пятнами диск напоминал советский металлический рубль с Вечно Живым Лениным. Плотный на вид в центре, по мере удаления к краям он становился все прозрачнее и плавно перетекал в ночное небо. Оно было черным, но не траурным. И таким бездонным, бесконечным, что стоявший на земле человек казался себе даже не песчинкой, а молекулой.

Луна светила очень ярко, но Анатолий легко различил вокруг нее множество звезд, маленьких дырочек на бархатном платье вселенской тьмы.

И вдруг Толя понял, почему те жители Метро, что спустились в него в сознательном возрасте, говорили о солнце, луне и звездном небе над головами с придыханием и дрожью в голосе. Только теперь он почувствовал, отчего и зачем небесным светилам и облакам посвящалось столько чудных стихов.

Анатолий перевел взгляд на темные силуэты полуразрушенных домов. Словно призраки, они обступили горстку людей со всех сторон. Несмотря на выбитые стекла, обрушившиеся перекрытия и сорванные с петель двери, выглядели они грозно.

Мертвый город застыл в пугающем безмолвии. Но плывущие по небу облака как-то нехорошо, неестественно оживляли его. Будто у безголового трупа нога подергивалась.

Анатолий почему-то представил себе ангела Апокалипсиса на фоне этих руин: ему, наверное, не страшна была бы никакая радиация. Ведь это временное, не имеющее для вечности никакого значения, явление. Мир, созданный для того, чтобы им любоваться, был погублен гордыней человеческой, когда кто-то из жалких людишек вообразил себя всемогущим Господом Богом.

Наверное, сказал себе Толя, жизнь на поверхности обязательно возродится, и главным в ней снова станут живые существа, у которых будет достаточно мудрости, чтобы собирать и накапливать, а не тратить и уничтожать.

Аршинов вел группу мимо здания, на котором Анатолий прочел надпись «Известия». Даже не прочел, а расшифровал по остаткам текста на фоне частично осыпавшейся стены. Лунный свет беспрепятственно проникал в здание через выбитые окна. Перед внутренним взором Анатолия вдруг предстали перевернутые столы в комнатах, перекошенные параллелепипеды книжных шкафов, пустые коридоры. По странной прихоти ветров и дождей в доме уцелели два из четырех круглых окон-иллюминаторов. Они напоминали глаза каменного исполина, который пришел на кладбище таких же гигантов, сел и глядит на них. И просидит так целую вечность, потому что спешить некуда.

Толя не сразу заметил, что с Крабом происходит что-то неладное. Он отстал от товарищей на несколько десятков метров, а затем и вовсе остановился на середине улицы. Анатолий помахал ему рукой. Никакого эффекта. Краб стоял, широко расставив ноги, и вертел головой во все стороны, словно отмахивался от невидимого насекомого. Анатолий жестом попросил Аршинова остановиться и бросился к Крабу:

— Ты чего?

— Город… Страшный… Пусто… Сил нет терпеть, — глухо произнес Краб, обхватив себя руками. — Не ожидал, что все здесь будет таким… открытым. Глазу не за что зацепиться. Я не могу идти по центру улицы. Можно, там пойду, вдоль домов?

— Ни в коем случае! — отрезал подоспевший Аршинов. — Кончай трясти хоботом, возьми себя в руки. Эта фигня называется боязнь открытого пространства. Агорафобия, слышал такое слово? Ты справишься, Краб.

Легче сказать, чем сделать: Краб дышал так часто, будто у него фильтры противогаза забились и воздуха не хватало.

— Вы чувствуете, как пустота давит? — оттянув резину, крикнул он. — Негде спрятаться! Не могу больше, пристрелите меня.

Неожиданно сорвавшись с места, Краб помчался к ближайшему дому, прикрывая голову руками. Такой прыти от него никто не ожидал. Аршинов растерялся, зато Анатолий решил действовать без промедления. Через некоторое время он таки нагнал Краба, повалил его и прижал к асфальту всем своим весом. Сначала Краб отчаянно сопротивлялся, но вскоре затих. Прошло долгих десять минут, прежде чем Анатолию удалось успокоить его и помочь ему встать. Аршинов все это время прочесывал взглядом темные руины города, держа автомат наизготовку.