Могут. Да еще как могут! Первый из описанных ею снайперов и был тот самый стрелок на чердаке. По выражению лица Потеряшки понимаю, что он тоже уже успел сопоставить сообщенные ею сведения с внешностью чердачного стрелка.
– Интересное оружие у вас, – меняю тему разговора. – «ПСГ-1», если не ошибаюсь? Не тяжело такую штуку в одиночку таскать? Как бы не... женское оружие, на мой взгляд.
– Ошибаетесь, товарищ майор. От «ПСГ» тут только внешний вид остался. Ствол другой, на заказ сделанный. Патрон тоже не тот, что в оригинальной винтовке. Затворную группу доработали. Везде, где можно, металл пластиком заменили. Ствол вывесили. Здесь только ствол и планки Пикатинни – металл, все прочее облегчили по максимуму. Прицел – «Баррис элиминейтор» самой последней модификации, в военном исполнении. Вот глушитель сюда уже не присобачить, да я им никогда и не пользовалась. Так что вполне себе нормальное оружие, даже и для моих рук.
Мне все эти подробности мало чего говорят, но вот на Рогозина впечатление произвели. Он еще больше нахохлился.
– Ну хорошо, Галя, убедили вы меня. Как я понимаю, вы дальше с нами следовать собираетесь?
– Да, именно так. Оттого у меня к вам просьба будет, товарищ майор.
– Ну вы меня тоже по имени-отчеству называть можете. Сергей Николаевич я. Что от меня требуется?
– Да ничего особенного. Пусть меня до машины подбросят, не пешком же туда топать? А дальше я уже на ней за вами поеду.
– Да без проблем!
Встаю и, окликнув ближайшего бойца, озадачиваю его на данную тему. Он кивает головой, и буквально через минуту около нас тормозит «уазик».
– Вот, – делаю я приглашающий жест, – милости прошу! Ну, а мы вас тут подождем.
Фыркнув мотором, машина исчезает в кустах.
Провожаю ее взглядом и поворачиваюсь к Потеряшке.
Тот сидит в прежней позе и вертит в руках какую-то деревяшку.
– Ну, что ты, как совил в дупле, надулся? Не по нраву тебе наша гостья? Так и скажи!
Он кладет деревяшку и задумчиво смотрит вслед ушедшей машине.
– Видишь ли, командир... Впервые я с ней столкнулся еще в Чечне. Достаточно давно.
– А что ж она до сих пор старший лейтенант? Ежели давно воюет?
– А почему я до сих пор не капитан? Все по той же причине, надо полагать. За строптивость и непослушание. Хотя... ты знаешь, командир, а вот не уверен я в том, что она именно старший лейтенант.
– Почему?
– Смотри сам... У нас тогда в самом разгаре была борьба с «белыми колготками». Помнишь про таких?
– Еще бы...
– Вот! И тогда высокомудрое руководство собрало всех, до кого смогло достать, и разом озадачило. Мол, хоть носом землю ройте, но чтобы баб этих диких искоренить! Раз и навсегда. Ну, ты и сам понимаешь, что из этого вышло. Шуму-гаму было много, а вот результат... мягко говоря, вышел неубедительный. И вот уже замаячило время отчета самому высокому дяде с лампасами. А поводов для гордости у нас как-то не наблюдалось. Всеми, немаленькими весьма, силами, должен я заметить, урон противнику нанесли, можно сказать, смехотворный. Одна такая баба на мине подорвалась, которая в лесу том, поди, еще с Отечественной войны стояла. Одну артиллеристы накрыли, да и то, скорее всего, дуриком. И только одну сумели взять живой. Как ее до штаба довезли целой – ума не приложу! Но толку с того было весьма немного. Ничего особенного у нее так и не вытрясли. Разве что место их сбора узнали. И что? Было оно в ныне суверенной прибалтийской республике. И кому с того легче стало? А тут еще стали они себе смену среди местных девиц натаскивать... Вообще песец пришел! Тем для стрельбы через несколько границ не ехать, оружие не везти. Вышла за околицу, бахнула пару раз – и назад в хозяйство, огород копать. Тогда я Гадалку в первый раз и увидел... Она еще совсем молоденькой девчушкой выглядела. Хотя, глядя на нее, мысли пофлиртовать как-то не возникало. Никто так и не знает, что там у нее в личной жизни было. Вроде бы, по слухам, были у нее муж и ребенок. Только погибли они оба как-то нехорошо. Вот она в армию и подалась. Стреляла-то она тогда уже неплохо. А вот в личной жизни – все, замок и ключ потерян.
– Постой! Ты говоришь, в армии?
– Ну да. Числилась она в обычном пехотном полку. Снайпером, благо, как я и говорил, стрелять умела. На боевые ходила, хотя старались ее с собой не брать. Молчаливая была, пары слов за день не скажет. Да и взгляд у нее... уже тогда лаской и теплотой не отличался. Да... – Потеряшка сплевывает на землю. – Так вот, ту самую девку, что живой взяли, как раз она-то и добыла! Уж как это вышло... бог весть. Гадалка про то никому и никогда не говорила. Даже в рапорте это как-то упустили. Взяли девку ту со стволом, да рядом боец, ею подстреленный, лежал. Так что все для всех было очевидно. На радостях Гадалке тогда никто вопросов и не задавал. А потом... потом уже и не мог.
– Почему?
– Слушай дальше. Она тогда с девкой этой сутки в погребе каком-то просидела. Искали снайпершу ту боевики, вот и упрятали ребята их обеих в погреб. Чтоб раньше времени не просекли. О чем они там говорили, неизвестно. Но что-то выведать у девки Гадалка смогла. И когда их наконец в штаб привезли, бухнула генералу, мол, на пару слов можно вас? А тот размякший был. Как же – «белоколготочницу» живой взяли! Редкость небывалая! Да и Галина была внешне очень даже ничего. Уж что он там себе нафантазировал, неизвестно, но на просьбу согласился. И проговорили они в его вагончике... как бы и не до утра.
– Проговорили?
– Ага, я тоже было так подумал. Ан – хрен! Сразу после этого разговора, и трех дней не прошло, отозвали ее в штаб. Ее, кстати говоря, тогда Гадалкой-то никто и не называл. Галчонком больше кликали, она и отзывалась. Ну, уехала – и хрен с ней. Друзей она как-то вот не завела, в душу никому, из-за нелюдимости своей, не запала... Забыли про нее. Однако ж время шло, а приказа на истребление «диких баб» никто не отменял! И вот в один прекрасный день обнаруживаем мы снайпершу из местных. Все чин по чину – со стволом и в маскнакидке. Только вот один нюанс – не на позиции, а на улице посередине аула. С пулей во лбу. Только что и успела от дома пару десятков метров отойти.
– И что же, никто ее так и не подобрал? Своя же!
– Угу. Пробовали, а как же... Еще человек шесть с ранениями рук и ног там поблизости присутствовало. Это те, кто помощь снайперше оказать пытался. Ну, точнее, не помощь, у нее полбашки не было уже, а с глаз долой уволочь. Пока наша машина не пришла, стрелок неведомый никого к убитой не подпускал. Мужик, баба – похрен! Руку к ней протянул – первая пуля в землю, под ноги. Не убрал – сам виноват... Злой стрелок оказался. А как ребята из машины повыскакивали, он затих. И вовсе пропал, как не было никогда. Местные начали было права качать, да быстренько сдулись. Аргумент-то неоспоримый под окнами лежал! Словом, аулу тому покислело очень даже нехило. Его свои же и наморщили. Приехал ихний ОМОН и такого шороху навел... Благо ничего там никто никому не доказывал. К трупу снайпера лез? Вот и доказательство в виде пораненной руки или ноги! Ну, извини, родной...
