— Вторая очередь! — заревел Акил, высовываясь из башни. — Сотники!!! Грендам, приготовься говорить воспламеняющую речь, грязное отродье Илдыза!..
Вторая волна атаки на Храм накатила куда более стремительно, чем первая, и уже не было надобности прикрываться все светлеющими утренними сумерками. Теперь в ход пошли более опытные сардонары, которыми командовали бывшие Ревнители. Вторая волна атакующих располагала более мощными доспехами и могла прикрываться трофейными щитами, захваченными в оружейном подвале Этерианы. Впрочем, миэллы прошивали и такую защиту, но самые опытные воины прикрывались, держа щиты над собой на вытянутых руках, так что копья застревали в них, нанеся бунтовщикам лишь незначительные повреждения или вовсе не зацепив.
— Гареггины?.. — прохрипел Грендам, наблюдавший за этой попыткой штурма из передвижной башни. — Гареггины, почему ты не выпускаешь их, ведь ты хвастался, что они нечувствительны к любой боли, не знают страха и неслыханно искусны в бою!..
— В обоз! — крикнул ему Акил, высовываясь из смотровой щели. — В обоз! Произноси речь! Пошел… вдохновитель!!!
Грендам подскочил и зашипел, словно его окатили кипятком и, своротив набок язык и перекосив свое тяжелое, серое лицо, длинным неровным шагом устремился в лагерь, раскинувшийся за передвижной башней вождей. Здесь, окруженный жаждущими внимать ему лицами, Грендам почувствовал прилив того экстатического вдохновения, что позволяло ему поднимать и разжигать едва ли не беспомощных калек и мертвых. Он сделал выразительный жест рукой, несколько сардонаров, забравшись на обозную телегу, образовали что-то вроде живого кургана, на который, пыхтя, и вскарабкался Грендам. Он раскачивался всем своим немаленьким телом, гримасничал, размахивал руками, совершая какие-то странные пассы, пучил глаза и выпускал на искривившиеся губы клочья белой пены. Сардонары приступали все ближе, смотрели жадно, шептали. Не все из них воочию разглядели то, что произошло под стенами Храма и происходило сейчас, а вопли умирающих там, у порталов, собратьев только подхлестывали фантазию. В самом деле, кто кричит, осаждающие или осаждаемые?.. Быть может, ворота уже трещат перед натиском сардонаров, Ищущих Его и освобождения, и нужен последний, решительный маневр, бросок, который сломит братьев ордена, этих бесчестных тварей, которым нет места на благодатной земле?..
Грендам несколько уменьшил амплитуду своих раскачиваний и телодвижений и принялся вещать, время от времени срываясь на откровенный визг:
— Братья в вере! Настал час!.. Пробил тот решительный миг, когда все мы должны уверовать в победу и отрешиться от боли и страха!.. Слушайте меня, воины-сардонары!..
В то время как одни сподвижники Акила и Грендама слушали речь последнего, их собратья один за другим погибали в бойне у двух порталов Первого Храма. Их истребляли не столь молниеносно, как первую волну штурмующих, однако же неиссякающий поток дротиков-миэллов лился с пилонов словно смертоносный дождь. Но даже несмотря на то, что всюду разила эта всепроникающая дождевая смерть, двум десяткам сардонаров удалось прорваться к самым воротам и, прикрывшись щитами, начать пробивать мощное мангговое дерево при помощи тяжелого стенобитного тарана и крючьями отгибать металлические полосы, которыми были обиты воротины. Один из защитников Храма, высунувшись из бойницы едва ли не до пояса и сообразив, чем, собственно, заняты сардонары, отрывисто хохотнул и метнул два миэлла, вонзившихся в щиты. Правда, смех и два броска обошлись Ревнителю дорого: из приблизившейся к порталу ближе чем на сотню шагов передвижной башни Акила выметнулось длинное копье-гараннид, описав незамысловатую кривую, ударило брата ордена под подбородок. Из пробитой навылет шеи выбился фонтанчик крови, и Ревнитель, выпав из бойницы, свалился вниз, на многочисленные трупы сардонаров первой и второй волны.
— Вот так, — сказал Акил, который и совершил этот замечательный бросок. — Очень хорошо. Братья-Ревнители, кажется, почувствовали, что схлестнулись с болванами, не имеющими никакого представления об осаде крепостей. Ну что ж… время указать на их ошибки. Гареггины!.. Третий и твои люди!.. Предпоследняя готовность!..
Низкий разлапистый кустарник, которым частично были облеплены холмы у стен Храма, зашевелился, словно под порывом вдруг налетевшего ветра. Акил выпрыгнул из башни, с высоты в несколько анниев, не утруждая себя спуском по лестнице.
— Разван! — негромко произнес он. — Ты выдал ОРУЖИЕ?
— Да, учитель, — отозвался выскочивший словно из-под земли Разван.
— Группа готова?
— Да.
Акил напряженно сощурил глаза и, чуть подняв голову, смерил взглядом неприступные стены и гордые пилоны портала Храма. У храмовых ворот под прикрытием щитов, уже изрядно изрешеченных миэллами, все так же действовали сардонары второй волны, и в черной мангговой древесине образовалась уже довольно большая брешь. Во все стороны летели черные, словно обугленные, щепки… Уцелевшие сардонары, отойдя от ворот и укрывшись за ближними холмами, пытались поразить Ревнителей, засевших в нишах и на смотровых площадках пилонов, дротиками, но особо не преуспели. Единственное, что им удалось, — это несколько оттянуть внимание защитников Храма с тех, кто пытался пробить ворота тараном, на себя.
Акил пристально наблюдал за их действиями…
Из арьергарда сардонарского воинства доносились отрывистые вопли Грендама:
— Не смейте быть малодушными, не отступайте и не сомневайтесь в истине, прореченной мною! Если учитель сказал отрубить себе кисть — отруби всю руку. Кто сказал тебе, что после этого ты станешь вдвое слабее? Кто сказал, что твоя оставшаяся рука не нальется такой силой, что прежние твои возможности не покажутся детскими?.. Даже если ты истечешь кровью, твоя кровь напитает силами твоих собратьев, а тебе, сардонар, откроет двери к блаженной истине и блаженству истинному! Слушайте меня и напитывайтесь силой и верой!.. Нет места сомнению! Жестокость и непреклонность!.. Сардонары! Бог, жаждущий Избавления, смотрит на нас, и разве можем мы быть малодушными перед ликом Его, разве можем мы замкнуть слух перед мудростью, которую он дарит вам моими устами?! — Грендам заерзал на плечах сардонаров, высунул язык и снова страшно загримасничал. Его слушатели воздели руки в священном жесте. — Верите ли вы мне? Верите ли в победу? И если я скажу вам в пустыне: пейте песок — разве вы не утолите жажду по слову моему? И если я и брат мой Акил скажем: иди навстречу боли и бейся — разве не насладитесь вы без страха болью и боем? Верите ли?
— Верим!!! — раздался дикий рев.
