– Здравствуйте… – несколько ошалело проговорил я, поневоле вставая, и тут же одернул себя – тьфу, уже сделал стойку, кобель…
– Может быть, вы все же представитесь? – гостья процокала тонкими высоченными каблуками ко второму свободному креслу. С грацией фламинго она села, закинув ногу на ногу, щелкнула замочком крохотной сумочки, достала длинный мундштук, вставила в него тонкую дамскую сигарету и искательно посмотрела на меня.
«Ну вот, началось!», – зло подумал я, а вслух сказал, стараясь придать голосу презрительный оттенок:
– «… А не угостите даму спичкой, гражданин начальник?» Вы это имеете в виду? Так я вам отвечу так: у меня здесь не курительный салон, я только что с поезда, еще не умылся с дороги, поэтому забирайте вашу вещь и… всего доброго.
Девушка улыбнулась, сунула не прикуренную сигарету в пепельницу, встала:
– Вы, однако, на редкость плохо воспитаны, господин Бука. Ну, раз хозяин настаивает…
Она под моими сердитым взглядом подошла к подоконнику, запустила руку за батарею, нагнувшись при этом так, что я увидел в низком вырезе платья ее упругие, соблазнительные груди, что-то достала и быстро сунула в сумочку.
– Вот и все, мой милый. А ты боялся.
– Я вам не «милый»! – тут уж я, смущенный скрытым стриптизом, показанным явно нарочно, просто взвился: – Все, до свидания!
Девушка хмыкнула, покачивая бедрами, прошла к двери, на пороге обернулась, подмигнула и вышла, захлопнув дверь.
«Тьфу ты, шалава!», – я вытащил из кармашка сумки умывальные принадлежности, запер входную дверь и отправился в ванную…
Школа телохранителей находилась в большом, старинном здании с двумя грустными атлантами на фронтоне, поддерживающими большой балкон с пузатыми балясинами.
На медной доске у входа значилось одно единственное слово: «Щит». И эмблема – стилизованное перекрестие оптического прицела, на фоне открытой ладони.
Предъявив на входе свое направление, я сразу был отправлен к начальнику школы, Сигизмунду Вершанскому.
Вершанский, седой, громадных размеров мужчина с колоритным шрамом на щеке, молча взял рекомендательное письмо, бегло просмотрел его, затем сказал, серьезно и тихо:
– Вас рекомендует Руслан, пишет, что вы весьма и весьма достойный молодой человек… Сегодня в шестнадцать ноль-ноль вы пройдете тестирование на профпригодность. Если результат тестирования окажется отрицательным, вам, к сожалению, придется покинуть нашу школу. Сейчас идите в семнадцатую комнату, на медосмотр. Желаю удачи.
Несколько ошарашенный таким приемом, я вышел в коридор и отправился разыскивать нужную комнату. В коридорах «Щита» было тихо. Ряды одинаковых дубовых дверей с медными номерками, ковровые дорожки поверх паркета, картины и цветы в холлах, и… и видеокамеры, поворачивающиеся на ножках кронштейнов. Чисто, пусто, солидно, холодно…
Семнадцатая комната оказалась этажом выше, и по сути была целым залом, с рядами кресел вдоль стен. На креслах в разнообразных позах сидело с десяток мужчин, на первый взгляд показавшихся мне братьями – все под два метра ростом, огромные плечи, руки-клещи, и минимум интеллекта под низкими лбами.
«Видать, тоже претенденты. Абитура. Куда мне до них», – невесело подумал я, скромно приземлился в крайнее кресло и прислушался к разговору двух парней, сидящих неподалеку.
– Да медосмотр – фигня. Главное – тест! – горячо убеждал густо татуированный качок в майке без рукавов другого, медведеобразного и наголо бритого. Тот мрачно сдвинул брови и пробасил:
– Тебе-то – фигня. А у меня сердце в «качалке» засажено. Не примут, шеф потом шкуру спустит. Скажет, мать его перегреб: «Ты что, в натуре, больной? Ну, вот и давай, канай в больницу.». Он у меня крутой больно, падла.
– Да не боись, Колек. Примут, куда денутся. Бабки им заплатили? Ну и все, базаров быть не должно.
Неожиданно в дальнем углу зала открылась дверь, и появившийся из-за нее парень в камуфляжке выкрикнул три фамилии. Амбал, жаловавшийся на сердце, обреченно махнул рукой:
– Ну все, я пошел.
– Ни пуха, ни три-пера! – пожелал ему его знакомый.
– Пошел ты на… – буркнул бритый «сердечник» и вместе с еще двумя названными бугаями скрылся за дверью.
Я повернулся к оставшемуся без собеседника парню:
– А что он так волнуется? Там суровый отбор?
– Хуже, чем в космонавты. Семерых уже завернули. А ты что, тоже сюда?
– Ну да. – я пожал плечами, мол, так получилось, направили вот.
Татуированный засмеялся:
– Ты че, мужик. Тут такие орлы не проходят, а ты-то, «пардонте», просто хиляк. А может ты этот…
Он поводил руками перед собой, намекая на приемы у-шу. Я, обидевшийся на «хиляка», важно кивнул:
– Этот, этот…
– Ну, тогда прощения прошу, – посерьезнел парень: – Тогда у тебя со здоровьем, видать, все в порядке. И ваще, ваших, «кияшников», лучше берут. Говорят, сейчас «шкафы» не в моде.
Подивившись такому прагматичному походу к своей будущей профессии, я скосил глаза на татуировки, покрывавшие плечи и руки парня. Драконы, змеи, обнаженные красотки, пауки и летучие мыши сплетались в головоломные узоры, и разобраться, где начало и конце композиции и что она обозначает, было совершенно невозможно…
Хозяин нательной картинной галереи перехватил мой взгляд, усмехнулся:
– Нравится? Люблю я это дело. Красиво…
– Ага… Аник в тему: «А мы вчера бабушке дрова накололи! Так вы тимуровцы? Не-а, татуировщики!» – выдал я прочитанную накануне хохму.
Татуированный захохотал, но тут его позвал кто-то из претендентов, и я, оставшись в одиночестве, решил выйти покурить. Табличка с дымящейся сигаретой отыскалась в конце коридора, рядом стояла высокая пепельница.
Дело было швах. На самом деле о восточных единоборствах я имел очень смутное представление, да и здоровье мое мало походило на идеальное и абсолютное. «Ка-ак завернут меня отсюда. И все, ту-ту домой». «Чудак!», – вмешался внутренний голос: «Ты же этого и хотел…» Я без удовольствия добил сигарету, сунул бычок в прорезь пепельницы и уныло побрел обратно в зал.
Хотеть-то я хотел, но уж больно позорно возвращаться ни с чем. Лучше уж было и не пытаться…
Я не дошел до двери буквально пары шагов, как вдруг она с пушечным треском распахнулась, и из зала вылетел тот самый амбал-«сердечник». За ним спешил его приятель:
– Да ладно, Колек, не расстраивайся. Ну подумаешь – не приняли. Тоже фраера, мля…
– Да пошли вы все! – зло рявкнул в ответ Колек, пролетел мимо меня, едва не сбив с ног и вскоре я услышал его слоноподобный топот на лестнице – лифтов в трехэтажном здании «Щита» не было.
– Вот так, братан… – невесело усмехнулся приятель «сердечника»: – А ты говоришь…
