Вышел на улицу. Дома справа и слева. Солнечные лучи блестят в стёклах. Деревянные заборы. Вроде всё как надо. Только ни одной дорожки не протоптано к воротам. Густая, непримятая травка. И колея посреди улицы успела зарости.
Хм – м…
А там и вовсе не осталось оконных рам. Какое-то тряпьё висит на заборе, полощется на ветру. Сломанный стул брошен у открытых дверей.
Чуть дальше я увидел ржавую сетку от железной кровати. Прямо поперёк дороги.
Фигня какая-то…
Куда все делись?
Так и подмывает заорать: «Эй, люди!!! Есть кто живой!!!»
Но орать я не стал. Отчего-то передумал.
А когда хрустнула сухая ветка под ногой – дёрнулся, как ошпаренный.
Уже не иду, а крадусь. Оглядываюсь на каждый шорох.
Не выдержал. Сел отдохнуть на скамеечку. Нервы у меня и так расшатаны. Сколько можно! Хочется покоя и медицинской заботы… Чтобы многострадальные мозги встали на «место».
Даже во рту пересохло. Водички бы холодной, родниковой…
Или не родниковой. Какой угодно.
Ага. Там, за кустами, маячит колодец. Насколько я помню, внутри должно быть прикреплённое к цепи ведро.
Я подошёл ближе и разглядел выгоревшую табличку, прибитую к крышке деревянного сруба:
«ВНИМАНИЕ! ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ЗАПРЕЩЕНО!
КОЛОДЕЦ ОБРАБОТАН СПЕЦХИМИКАТАМИ!»
А чуть ниже – на английском:
«DANGER! USE IS FORBIDDEN!
WELL IS CHEMICALLY PROCESSED!»
И маленький бледно-красный череп с костями.
Они что сдурели?! Отравлять воду?
Вот, гады!
В сердцах я попробовал дернуть крышку.
Наглухо заколочена.
Солнышко ласково припекало. Ветерок холодил мою разгорячённую, исцарапанную физиономию. Щебетали мелкие пичужки. Природа радовалась ещё одному погожему летнему дню.
А я всё думал: в какое же дрянное место меня угораздило забрести?
Новые звуки прервали плавное течение мыслей.
Хруст веток, чья-то ругань…
Люди!
Я встал со скамеечки и, осторожно ступая, двинулся на звуки. Может это и рискованно, но в конце-концов надо понять, где я? И как отсюда выбраться?
Через несколько дворов я спустился в заросший бурьяном проулок. Свернул в сад. Вроде всё слышалось оттуда? Я застыл в неуверенности. И тут донеслась подсказка:
– … Урою, змеёныша! – низкий, мужской голос. Довольно неприятный.
Я даже засомневался. Потом нашёл в траве обломок кирпича – от разваленного погреба. И ощутил себя готовым для беседы.
Обошёл терновник. Раздвинул кусты смородины.
Открывшаяся картина не добавила оптимизма.
– … Сучий потрох! – процедил крепкий тип в камуфляже и высоких чёрных ботинках.
Это не приветствие. Тип стоял спиной и меня не видел. Он вообще был слишком увлечён – молотил ногами парнишку лет двенадцати.
– …гни-ида!
Паренёк лежал на земле. И закрывая руками голову, пытался увернуться от ударов. Только перевес был явно не на его стороне.
Я вздохнул, сделал шаг из кустов. Мордатый тип обернулся… и получил кирпичом по темечку. Это помогло. Мордатый расслабился и упал отдыхать.
А я выронил «оружие». Сел рядом на травку.
От мастерского удара у меня самого зашумело в голове. М-да… Физические усилия мне явно противопоказаны.
– Эй… – тихо позвал я спасённого, – Ты как?
Мальчуган отполз в сторону. Кое-как обрёл вертикальное положение и буркнул:
– Нормально.
Выглядел он не слишком здорово. Из носа текла кровь. Под глазом наливался обширный синяк.
– И за что тебя?
– У него спроси, – неприветливо отозвался пацан. И поднял с травы самодельный нож с рукояткой обмотанной изолентой. Кстати… А на ладони мордатого красуется свежий порез.
Наш мальчонка тоже не подарок.
Может и не стоило вмешиваться? Только я ещё слишком слаб, чтоб бороться с собственными рефлексами. Не могу видеть, когда бьют детей.
– Прикончи его, – вдруг сказал паренёк. И кивнул на лежавшего без чувств типа.
Я растерянно моргнул:
– Чего-о?
– Говорю, добей! Он видел твоё лицо. Он тебя запомнил!
– М-да… – качнул я головой.
Ребёнок истолковал это по-своему. Пожал плечами. И деловито взмахивая ножом, шагнул к мордатому.
– Ты офонарел, пацан!
Сердитое шмыганье в ответ:
– Какой я тебе, пацан! Я… девочка!
Что тут скажешь? Остаётся глупо улыбаться:
– Извини…
Кстати, ошибиться не мудрено. Мордашка у неё – в пыли и крови. Тёмные волосы коротко острижены. Линялые джинсы – размера на два больше. А мешковатая курточка– явно с чужого плеча.
– Меня Ксения зовут, – представилась она с достоинством. Снисходительно уточнила, – Можно, просто Ксюша.
– Очень приятно, – отозвался я.
– И…? – сощурилась она выжидательно.
– Э-э… Денис! – спохватился я, – Можно просто Денис.
Пока шло светское знакомство, она успела вытащить пистолет из кобуры мордатого. Забрала резиновую дубинку. А теперь шарила по его карманам – быстро и уверенно. Зыркнула в мою сторону:
– Не тормози, снимай с него ботинки!
– Зачем? – удивился я.
Она вскинула ресницы:
– Как это зачем? Хорошие ботинки! Даже если не подойдут – всегда можно продать!
Я медленно и брезгливо потянулся к высокой шнуровке. Потом отдёрнул руку.
Какого хрена эта соплячка мною командует!
Уголовница малолетняя!
Присмотрелся к нашивке на рукаве бесчувственного типа. «Скорпион» – кириллицей и латинскими буквами. Посредине – ярко-красным то самое членистоногое.
Это что? Милицейский спецотряд?
Дьявол. Не хватало мне ещё испорченных отношений с государством! Конечно, мордатый – тот ещё фрукт. Но попробуй докажи!
Я затравленно оглянулся по сторонам. Линять отсюда надо! Чем быстрее – тем лучше!
Поблизости донёсся шум мотора.
Fuck!
Внутри всё оборвалось и похолодело.
Маленькая уголовница застыла.
А я медленно начал пятиться в кусты. Хрустнула ветка под ногами.
– Т-с-с, – Ксения показала мне кулачок. Левой руки. В правой у неё – пистолет.
Машина проехала мимо. И остановилась, не выключая мотора, где-то на другом конце улицы. За густым малинником нас не заметили.
Бесшумно ступая, Ксения двинулась едва различимой в крапиве дорожкой. Оглянулась, поманила рукой. Я обречённо заковылял следом.
– Наверное, ездили брать воду в роднике. А сейчас вернулись за третьим! – тихо объяснила Ксюша.
– Угу, – мрачно кивнул я.
Здесь было относительно безопасно.
Мы прошли бурьян и спустились в овраг.
Что-то зашипело рядом. Я вздрогнул, а Ксения извлекла из кармана «трофейную» рацию. Хм-м… И это не забыла прихватить… Опытная. Резиновую дубинку вручила мне. А бумажник с баксами предусмотрительно спрятала во внутренний карман своей куртки.
– Ну, ты где застрял? – сквозь треск уточнил мужской голос из рации.
