– ЛИИ закончил? – уточнил Березин.
– Ага, – кивнул парень. – Мехмат, там же написано.
– Значит, почти коллеги, – улыбнулся старлей. – Я тоже. Только года на три раньше.
– У кого сопромат сдавал? У Дружинина?
– Не, – ухмыльнулся парень. – Сергей Иванович ещё в начале 30-ых в Кораблестроительный ушёл. У Овчинникова Петра Алексеевича.
– Это такой высокий и полный?
– Наоборот, маленький с козлиной бородкой, – Ильюшенко откровенно лыбился, наслаждаясь разговором.
– Да, хороший преподаватель был, студенты его любили, – кивнул Иван. – Всегда понимающим человеком был. Никогда не доставал.
– Это Петр Алексеевич? – развеселился старшина, – да он вредина каких мало. Если хоть одну лекцию пропустишь, на экзаменах лютует, может завалить со злости.
– Точно! – изобразил воспоминание Иван, – я его с Иоселяном – математиком нашим перепутал. Вот он всегда по-человечески поступал. Не то что лаборантка по химии – Светлана Яковлевна. У этой злобной старухи зимой снега не допросишься.
Парень промолчал.
„Есть“, – торжествующе щелкнуло в голове у Ивана. Лаборантка Светочка была любимицей всего института, оставшись после окончания ВУЗа на кафедре химии. Эффектная стройная девушка с большой русой косой и монументальной грудью 3 размера притягивала взгляды не только студентов и молодых преподавателей, но пожилых профессоров, прекращавших диспуты при появлении, и провожающих красотку заинтересованными взглядами. Она была местной знаменитостью. И не запомнить эту девушку, во всяком случае, нормальному мужчине, было невозможно. А тут её старой грымзой обозвали и никакой реакции.
– Меня это старая сволочь заваливала постоянно. А у тебя она хоть без скандала лабораторные принимала? – невинно поинтересовался Березин.
– Да, – чуть неуверенно пробормотал Ильюшенко. – Нормальная женщина. Никаких проблем с нею не возникало.
– Странно, – старший лейтенант взялся за козырек фуражки, чуть поправив её, – а мне всегда душу выматывала.
Васюта и Глушков условный жест увидели. Внешне они остались такими же спокойными, но внутренне напряглись, приготовившись при любом подозрительном движении начать стрельбу.
Старлей продолжил рассматривать документы. Потом со вздохом, закрыл их, протянул Ильюшенко, но зацепился взглядом за справку.
– А скажи-ка мне, друг любезный, у вас тут написано, что вас выписали из госпиталя сегодня утром, правильно?
– Да, так и есть, – с достоинством подтвердил парень.
– А как такое могло быть, если госпиталь вчера спешно переводили в другое место, поближе к армейским соединениям. А Александр Владимирович ещё вчера утром уехал осматривать новое здание и принимать первых раненых и поэтому сегодня утром выписать вас и подписать справки никак не мог.
– Товарищ старший лейтенант, – начал старшина, но тут не выдержали нервы у пожилого.
– Сволочь краснопузая, как я вас всех ненавижу, – заорал он, выхватывая пистолет из-под пояса сзади.
Пророкотала короткая очередь „Дегтярева“. Пули перечеркнули тело хмурого мужика наискось, разорвав зеленую гимнастерку и выбив алые брызги крови. Старшина, оскалившись, метнулся к деревьям, одновременно вытаскивая револьвер, но не успел. Березин и Васюта выстрелили одновременно. Ильюшенко заорал, споткнулся и повалился грудью в траву. На плече и ногах мнимого старшины расплывались кровавые пятна.
– Где девчонка? – крикнул Березин, держа ТТ» наизготовку. Иван огляделся, и увидел слева мелькающее между деревьев белое платье с голубыми цветочками.
– Васюта, Глушков займитесь раненым и трупом, я за девкой, – приказал Иван, и помчался за Катей. Белое платье уже маячило в отдалении, но старлей уверенно сокращал расстояние.
– Стой, стой, стрелять буду, – гаркнул он, но Катя только отчаянно заработала локтями, и прибавила ходу. Как она ни старалась, тренированный старлей догонял беглянку. Иван уже ясно различал голубые цветочки на ситцевом белом платье. Но девчонка, поднажав из последних сил, снова увеличила расстояние.
Иван на бегу вскинул ТТ, прицелился в ногу, но отвел ствол.
«Не могу, как же она всё-таки Таньку напоминает. Вылитая. Может случайно к этим приблудилась?» – мелькнуло в голове.
– Стоять, – закричал он и выстрелил в воздух.
Катерина от испуга дернулась, зацепилась сандалией за ветку и покатилась по зеленой траве. Старший лейтенант притормозил в пяти метрах от упавшей девушки и неторопливо направился к ней, держа ТТ наизготовку.
– Пожалуйста, не стреляйте, родненький. За что? Я же своя, советская, комсомолка! Почему вы со мной так? – девушка рыдала так отчаянно и искренне, заходясь в плаче, что у старлея дрогнуло сердце.
«А если бы с Танюхой такое произошло? Ведь ссыкуха совсем. Может, правда, она ни причем?»
– Ты как в одной компании с фашистами оказалась? – грубовато поинтересовался он.
– Да не знаю я их совсем! – всхлипнула Катя. – В село зашли. К дядьке Ромке и тете Клаве, вроде их родственники. В Коккорево собирались. А мне туда тоже нужно – к брату. Время сегодня беспокойное. Батя смотрит красноармейцы, родня в нашем селе имеется, вот и попросил, чтобы меня с собою взяли. Кто же знал, что они переодетые фашисты?
– А бежала чего? – саркастически хмыкнул Иван. – Если тебе нечего скрывать, надо было остаться на месте. Мы бы разобрались.
– Так испугалась я, – воскликнула девчонка и снова залилась слезами. – Крики, стрельба, откуда я знала, что происходит?
– Допустим, – согласился старший лейтенант. – Тогда вставай. Обратно пойдем. И не переживай, если невиновата, разберемся и отпустим.
– Ага, – кивнула Катя, вытирая ладонями прозрачные дорожки слез. – Сейчас.
Она привстала, коротко ойкнула, и снова рухнула на траву.
– Я, наверно, ногу подвернула. Или сломала, – виновато сообщила девчонка. – Не могу встать, больно очень.
– Черт, – ругнулся Березин, подходя к ней. – Ну давай посмотрим, что там у тебя.
Девчонка сделала ещё одну попытку привстать, вскрикнула и схватилась за ногу. Подол платья задрался, обнажая стройные загорелые бедра. Старлей смущенно отвел глаза, и наклонился:
– Где болит, покажи?
– Тут, – девушка смущенно указала на правую стопу. Она действительно опухла.
– Вот же ж мать твою, – озабоченно пробормотал Иван.
Ещё секунду назад, раскачивающаяся от боли и держащаяся за ногу Катя, резко вскинула руку. Из девичьей ладошки на старшего лейтенанта смотрело дуло миниатюрного пистолета. Краем глаза Березин успел уловить начало движения и на инстинктах ушел в сторону, одновременно нажав спусковой крючок ТТ. Два выстрела, приглушенный и громовой, хлопнули почти одновременно. Из лба Кати плеснуло кровью, и она завалилась на спину. Бок старшего лейтенанта обожгло болью. Березин почувствовал, как горячая и липкая кровь начала пропитывать ткань гимнастерки. Старлей, скрипнув зубами от боли, задрал её вверх и осмотрел рану.
«Жить буду. Зацепило вскользь» – сделал он вывод и зажал рану ладонью. – «Надо к своим, перевязаться, чтобы не было чего»….
Видение пропало так же быстро, как и появилось. Я поднял глаза на старика.
– Я знаю, какой случай у вас был. Вы его сейчас вспоминали.
26 декабря. 1978 года (Продолжение)
– Да? – в глазах старика мелькнула насмешка. – И о чём же я сейчас вспоминал?
– О том, что произошло с вами в июне 1943 года на Ленинградском фронте, недалеко от поселка Коккорево, где до прорыва блокады проходила знаменитая «Дорога Жизни». Тогда вы были старшим лейтенантом ОКР «СМЕРШ». Патрулировали побережье Ладожского озера, наткнулись на группу немецких диверсантов, изображавших двух красноармейцев и деревенскую девушку. После короткого допроса и проверки документов вы их разоблачили. Одного диверсанта убили, второго ранили, а девушка пыталась убежать. Она была похожей на вашу младшую сестренку Татьяну, поэтому у вас рука не поднялась выстрелить ей в спину или ногу. А потом эта Катя, талантливо изобразила истерику девчонки, случайно попавшей в переплет. И вы ей поверили. Почти. А она вас чуть не убила. Достала ствол, который был прикреплен почти у самых трусов, в специальной кобуре, и влупила в упор. Вы чудом успели отпрыгнуть в сторону и на автомате выстрелили в ответ. Девку убили, но и она вас подранила.
