этом, собственно, и дело. С некоторых пор у нас в Свергланде не рады начертателям. Особенно в Виттсанде, где сидит король.
— Король? — изумился я. — Там же правил конунг Альрик Туча.
— Ага. Правил. А теперь правит король Элерих Благословенный. Такое имя он себе взял после того, как эглинские монахи макнули его в бочку с водой, вымазали лоб вонючей смолой и нацепили на его шею амулет со спиралью.
Я застыл, поражённый услышанным.
— Так дя… Альрик Туча принял веру в единого бога?
Петтер кивнул.
— Ага. В единого и мёртвого, тьфу на него! И семью свою смолой измазал да в бочке искупал. Вроде только старший сын его, Скегги, не согласился. Потому и в опале. Вроде даже в яме сидел, да так и не одумался, хотя может уже и вовсе помер… — Купец с презрением плюнул за борт. — Теперь не город, а монастырь. Стены возводят, крепость в камень убирают. Песни унылые поют и молятся. Колдунов да ведьм прогнали — ибо неугодно им, видишь ли. — Он обернулся ко мне. — А тех, колдунов, кто прибывает на кораблях, ещё на берегу забирают. Там монахи ходят по пристани и выискивают староверцев. Так что ты бы, Хинрик, снял свой плащ. Больно он у тебя приметный.
Я поднял связанные руки.
— С радостью. Но кое-что мешает.
— Ну как пристанем, снимешь. Хотя я всё равно должен буду рассказать о тебе. Если тебя поймают и выяснят, что ты колдун, начнут искать, откуда ты появился. Придут ко мне, поймёт, что я их не предупредил… Тогда и мне несдобровать.
— И как давно конунг Альрик стал королём? — спросил я, стараясь отвлечь купца от мрачных мыслей.
— Да уж с год как… Но к этому давно шло. Первые монахи у нас появились ещё при его отце. Да и матушка Альрика была эглинкой. Принцессой, дочерью одного из многих тамошних королей! Она-то и пригрела этих змей на груди и привезла на север. Чтоб её кости покоя не знали!
Я рассеянно кивнул. Сверы нечасто приезжали на Свартстунн, но в последние годы и вовсе перестали бывать на священном острове. Теперь становилось понятно, почему. Наверняка Гутлог знала об этом. И ясно, почему она так нелестно отзывалась о сверах. Этот мёртвый единый бог слишком незаметно проник в наши земли, но очень уж резко себя проявил. Что же за сила в нём была заключена? Почему люди так охотно отбрасывали память предков и шли за ним?
А ведь я был на четверть эглином, и во мне, выходит, текла кровь тамошних королей.
— А ты, Петтер, принял новую веру? — спросил я, разглядывая приближающийся берег.
Свергланд немного меня разочаровал. Сплошные серые скалы, мало растительности, каменистые холмы. Берег с очень светлым песком усеян здоровенными валунами. Скучно, блёкло. Словно у Всеотца закончились краски, когда он добрался до создания этого места.
— Нет и никогда в душе не отрекусь от Всеотца, Ава и Химмеля, — ответил купец. — Но на словах — принял, да. Купил у эглинских торговцев амулеты со спиралью, раздал команде. Как приходим в Виттсанд — надеваем, потому как с нас тогда дерут за постой меньше. Конун… Король распорядился, что с многобожцев теперь плата выше за всё. Заставляет таким образом всех в бочках купаться.
— А люди? — возмутился я. — Неужели ярлы с этим согласились? Неужели приняли это решение на вейтинге?
Петтер мрачно уставился на носовую фигуру своего корабля.
— Не было вейтинга. И ярлов многих больше нет. Свергланд стал другим. Хоть в Нейдланд перебирайся.
— А простой люд?
— Так им что при конунге, что при короле всё одно живётся. Монахам кланяются, а ночами к ведьмам в лес бегают. Ворожат да травы собирают. Всегда ходили и ходить будут.
Теперь я отчётливо видел Виттсанд. «Белый песок» — так называлось это место. Песок на берегу, правда, оказался не особо и белым. Здесь было много мусора, грязи, веток и сухого тростника. Порт казался огромным — я насчитал с десяток выходивших в залив пристаней, а за ними возвышался город, во многом напоминавший Маннстунн, но всё же отличавшийся от владений Гутфрита.
Дома здесь строили из камня, и лишь на окраинах я видел деревянные лачуги. Это показалось мне странным: камень холодный, плохо прогревается и хуже держит тепло. Но, вероятно, у всего этого была причина.
Парус сняли, люди пересели на вёсла. Едва кнорр направился к пристани, Петтер раздал всем амулеты в виде спирали.
— Надеваем, не заправляем под рубахи, — распорядился он и продел голову через шнурок. — Славим мёртвого бога и не поминаем Всеотца лишний раз.
Когда все попрятали амулеты в виде копий Вода и притворились последователями единого бога, Петтер указал в мою сторону.
— Снимите с гостя путы.
Даги подскочил ко мне, виновато улыбнулся и разрезал верёвки на моих руках и ногах. Я застонал, растирая онемевшие пальцы. Кровь прилила к конечностям, и в них словно вонзилась тысяча иголок.
— Вот же проклятье…
— Твой топор, — Даги протянул мои оружие и сумку. — А плащ и правда лучше спрячь и никому не говори, чем занимаешься. Мой отец всё верно тебе рассказал.
Едва чувствительность вернулась к моим рукам, я стянул с плеч тёмный плащ и отправил в сумку. Подумав, убрал под изодранную рубаху несколько рунических амулетов. Руны тоже спрятал подальше, хотя мешок выглядел безобидно. А вот ножи решил оставить на поясе.
— Готовься! — крикнул купец. — Подвооодим… Верёвки, верёвки! Цепляем, крепим… Оп!
Кнорр со скрипом потёрся о пирс, но ожидавшие корабль люди выровняли и принялись привязывать корабль.
Я снял кристалл с посоха и убрал за пазуху. Буду выглядеть, как путник с палкой. Затем повесил топор на пояс и закинул мешок за плечи. Перепроверил всё и недосчитался только кошеля с серебром. Неужели купцы украли его? Или обронил в битве с птицами. Значит, даже за ночлег заплатить пока что нечем.
Команда начала покидать корабль. Я заметил монаха. Муж с бритой макушкой в простой рясе — очень похож на того, что сопровождал Гутфрита. Видимо, все эти монахи выглядели одинаково. Купец ловко перепрыгнул на пирс и поклонился божьему человеку, а затем кивнул на меня и что-то прошептал ему на ухо. Монах кивнул и, наградив меня безмятежной улыбкой, поманил к себе.
— Иди же сюда, сын мой. Ты из Нейдланда?
Я осторожно ступил на пирс — ноги и руки всё ещё плохо слушались.
— Да, из Маннстунна.
— Славный город, — отозвался монах и внезапно выплеснул мне в лицо ушат воды.
— Аааа!
Я закричал и закрыл лицо руками. Казалось, проклятый недомуж вылил на меня кипяток.
