увидеть не меня, а какую-нибудь из горничных, она вышла в прихожую в халате на голое тело, небрежно наброшенном на плечи. Я пошел красными пятнами, торопливо развернулся на месте, запоздало зажмурился и постарался объясниться:
— Прости, я невовремя. Мы решили пригласить вас в ба— …
— Банька нам не поможет… — абсолютно мертвым голосом заявила она, как-то почувствовала, что я подобрался, и устало вздохнула: — Мы со Светой прошли по самой грани, Лют, а Ика… Ика вернулась к жизни только благодаря талантам Валентины Алексеевны. Поэтому мы собираемся упиться вусмерть и как следует нареветься…
15 апреля 850 г. от ОВД.
…Меня хватило на шестнадцать «комплектов» из слепка и клише. Нет, в принципе, я мог упереться и усилить семнадцатого вояку, но не рискнул. Ибо «наслаждался» фантомными болями в ядре и правом верхнем магистральном канале аж с девятого «пациента». Валентине Алексеевне, контролировавшей процесс, резко полегчало, а Незаменимая, поддерживавшая меня даже в столь самоубийственном начинании, гордо задрала носик и заявила, что ее господин — лучший и ничего не делает просто так.
Со вторым утверждением я был согласен, ибо выкладывался до предела, так как знал, что повышаю шансы на выживание не абстрактным Одаренным, а самим «Сварожичам» — сотрудникам спецподразделения Службы Внешней Разведки, готовящимся выполнить некое сверхсекретное задание в САШ. И пусть государь просил вложиться только в бойцов основной группы, а остальных усилить так, как получится, я счел необходимым постараться.
Валя тоже постаралась и приложила очередным обновлением чуть ли не раньше, чем я убрал руку с солнечного сплетения темноволосого здоровяка, судя по особенностям телосложения, являвшимся высокоранговым Земляком. Заклинание помогло эдак на треть. В смысле, взбодрило только тело, но не убрало ни моральной усталости, ни крайне неприятных ощущений, вызванных энергетическим перенапряжением. Тем не менее, на ноги я поднялся довольно бодро, уговорил литровую кружку какой-то алхимической дряни, намешанной «прабабкой», и посмотрел на часы.
— Второй час ночи… — сообщила младшая целительница. А старшая как-то уж очень грустно улыбнулась, ткнула пальчиком в правый верхний сенсор комма и попросила не торопиться:
— Ярослав Георгиевич попросил сообщить, когда ты закончишь, так что пока не убегайте, ладно?
— Не убежим… — пообещал я, поймал взгляд женщины, за время нашего «заключения» на «Княжьем Подворье» успевшей сильно похудеть и осунуться,
и мягко улыбнулся: — Я уговорил Мирославу Михайловну отпустить вас с нами на весь за— … то есть, уже сегодняшний день.
— Спасибо! — благодарно выдохнула Валентина Алексеевна, а буквально через миг приняла входящий звонок и привычно вытянулась, как новобранец перед командиром части.
На два первых вопроса государя ответила односложно. Потом сообщила, какое количество «Сварожичей» получило полный комплект усилений, и… «вложила» меня по полной программе:
— Оттаскивала, но толку — делал небольшой перерыв, пополнял резерв из накопителя и продолжал. До тех пор, пока не довел себя до энергетического истощения!!!
Следующей фразы Волконского я, естественно, тоже не услышал, зато увидел результат — голограмму программы дозвона, вывешенную «прабабкой» прямо передо мной. Потом уставился на лицо замотанного самодержца, судя по фону, продолжавшего работать даже в столь поздний час, и приготовился к разносу. Однако Ярослав Георгиевич просто оглядел меня с головы до ног и попросил заглянуть к нему в кабинет.
Такие просьбы были равнозначны приказу, поэтому от силы минут через пятнадцать мы с Валентиной переступили через порог знакомой приемной и разделились — Рахманинов, обнаружившийся там,
пожелал нам доброй ночи и сообщил, что меня уже ждут, а целительницу «придержал». Предложив попить чаю с «невероятно вкусной выпечкой».
Тщательная проверка, проведенная дюжим Конвойным-Молниевиком, оказалась предпоследним препятствием на пути к Ярославу Третьему, тамбур, судя по характерному «жжению» в периферийных каналах энергетической системы, оснащенный мощнейшей артефактной защитой — последним, так что вскоре я предстал перед самодержцем.
Он обошелся без лирических отступлений:
— Со временем у меня, как обычно, плохо, поэтому буду краток. Я ценю и вашу добросовестность, и желание помочь, но загонять себя не позволю. Так что в следующую субботу отправлю к Валентине Алексеевне только десять человек. Далее, я обдумал ваше предложение и пришел к выводу, что война — недостаточно веская причина для того, чтобы отказываться от своего Слова.
Я нашел взглядом «глушилку», убедился в том, что она работает, и сдуру попробовал доказать, что платить аж по сто тысяч золотых рублей за одно прикосновение, мягко выражаясь, неразумно. Но толку — Волконский жестом прервал мой монолог и устало потер лицо:
— Для начала не по сто, а по триста, ибо к слепку вы добавили клише. Далее, любая процедура стоит ровно столько, сколько за нее готовы заплатить. А я готов платить и по полмиллиона. Ведь ваши усиления накладываются мгновенно, оптимизируют энергетическую систему любого Одаренного и не дают никаких негативных побочных эффектов. Для сравнения могу сказать, что та же «очистка» проводится в течение недели, требует моря дорогущих расходников и частенько выходит боком даже у высокоранговых целителей. В общем, я от всей души благодарю вас за проявленное великодушие, но пойти навстречу не могу, ибо просто перестану себя уважать.
Я коротко кивнул в знак того, что принял эти аргументы, и успокоенный Волконский задал неожиданный вопрос:
— Лютобор Игоревич, скажите, пожалуйста, как вы отрабатываете боевое применение заклинания, выжигающего энергетику противника?
Использовать слово «дрянь» в беседе с первым лицом государства я счел неправильным, поэтому придумал заклинанию более благозвучное название:
— Заканчиваю комбинации ударом дырокола в манекен, установленный в дверном проеме. Чтобы пробивать еще и какую-то часть защитного поля зала.
Самодержец уважительно хмыкнул:
— Толково. Но это все равно паллиатив. Поэтому я хочу предложить вам не очень приятную, но жизненно необходимую альтернативу: заключенных с Даром, приговоренных к смертной казни за особо тяжкие преступления — похищение и продажу детей в бордели Османской Империи, Китая и Юго-Восточной Азии, серийные изнасилования, торговлю наркотиками и тэдэ. Да, на первый взгляд, такое использование этих уродов — верх цинизма. Но только до знакомства с уголовными делами…
Я сдвинул фокус внимания на «петли», чтобы избавиться от эмоций, мешающих проанализировать предложение, мысленно повторил озвученный список преступлений и обратил внимание на то, что в нем нет словосочетания «участие в мятеже». Потом сравнил стремление к власти с торговлей детьми, понял, что первое преступление бесит не так сильно, как второе, и
