Повезло еще, что не загорелся авиационный бензин, которого в тот момент оставалось на борту почти двести тонн. Хотя насчет «повезло» можно и поспорить. Загорись корабль – и в сложившейся ситуации за него не стали бы бороться. Сейчас же, когда он вроде бы не собирался ни тонуть, ни переворачиваться, оставался неплохой шанс дотащиться до базы. При условии, конечно, что немцы не обратят на него внимания. А учитывая, что после неудач начала войны любой, даже эскортный авианосец представлял немалую ценность, спасти его надо было хотя бы попытаться. Вот и пришлось американцам перекраивать план на ходу, и «Аляска» начала отворачивать, чтобы увести за собой охотников. Однако, убедившись, что отворачивать немецкие корабли не намерены, американский линейный крейсер начал разворачиваться. Одновременно, если верить радару (а верить ему, безусловно, следовало), остальные артиллерийские корабли двинулись навстречу. Похоже, американцы решили рискнуть и устроить классический артиллерийский бой. Ну-ну, посмотрим, чего вы стоите.
Но противник попался серьезный. Тяжелые крейсера были неплохо для своего класса защищены и вооружены – по девять восьмидюймовок на корабль – и имели преимущество в ходе. Шестидюймовые дуры легкого крейсера сбрасывать со счетов тоже было бы опрометчиво. Эсминцы… Они грозны своим торпедным вооружением. Ну и сама «Аляска». На сладкое, так сказать. Девять отличных двенадцатидюймовок и бронирование, вполне сопоставимое с немецким.
«Шарнхорст» и «Гнейзенау» на двоих имели девять одиннадцатидюймовых и шесть четырехсотшестимиллиметровых орудий плюс средний калибр. При таком соотношении все сводилось к тому, раздавят ли они американцев своими крупнокалиберными «чемоданами», или же те градом своих более легких снарядов изобьют их до потери боеспособности и прикончат торпедами. В любом случае, немецкие корабли продолжали идти вперед – на малой дистанции американские снаряды, летящие по настильной траектории, будут бить в хорошо забронированные борта, что неприятно, но перетерпеть можно. А вот тем же эсминцам хватит одной хорошей плюхи, чтобы отправиться на свидание с Нептуном, да и крейсера тот же «Шарнхорст» способен порвать моментально.
Первыми смогли дотянуться до противника немцы, что, в общем-то, было неудивительно. Пускай они и не гнались за скорострельностью, как американцы, зато на их стороне был куда больший опыт, причем боевой, полученный в схватках с более серьезными противниками. Так что закономерным результатом оказался всаженный в борт «Аляски» с пяти миль одиннадцатидюймовый снаряд. Обладая традиционно высоким проникающим действием, он как бумагу проткнул девятидюймовый броневой пояс американца и разорвался внутри, выбросив из пробоины веселый красно-белый фонтан огня. Вряд ли удалось зацепить что-то важное: ни на маневрировании, ни на скорости, ни на огневой мощи корабля это не сказалось, но все равно вряд ли американским морякам было приятно такое приветствие.
Зафиксировав попадание, немцы тут же открыли беглый огонь, продолжая идти на сближение. Оставалось совсем немного времени до того, как в дело вмешаются остальные американские корабли, и момент, когда бой еще идет в формате двое против одного, стремились использовать по максимуму. Результатом стали три попадания, два одиннадцатидюймовыми снарядами с «Гнейзенау» и одно с «Шарнхорста», поэффектнее. Снаряд, проломив броневой пояс «Аляски», буквально проткнул корабль насквозь, по диагонали, вдребезги разнося переборки, и взорвался, чуть-чуть не дойдя до противоположного борта.
Взрыв оказался такой мощи, что борт вспучило пузырем, после чего броневые плиты попросту вырвало. Но главное, он зацепил башню с двумя пятидюймовыми орудиями, снизу, где защиты, по сути, и предусмотрено-то не было. Моментально сдетонировали уже поданные в башню снаряды, после чего огонь по шахте стремительно распространился вниз. Попытка затопить погреба оказалась частично успешной, в разы ослабив силу взрыва, но все равно башню подбросило и сорвало с катков. Изо всех щелей ударили струи пламени, и уже спустя пару минут корабль горел. Хорошо так горел, и густой столб черного, подсвеченного снизу дыма делал его даже более удобной мишенью, чем раньше, хотя и до того немецкие артиллеристы на видимость не жаловались. От сотрясения вышел из строя один из артиллерийских радаров. Словом, подтвердились опасения тех, кто считал, что против главного калибра современных кораблей «Аляска» окажется беззащитной. Так, собственно, и произошло.
На обидную и болезненную плюху американцы, правда, ответили. Двенадцатидюймовый снаряд угодил в надстройку «Шарнхорста». Экспериментальный сверхтяжелый снаряд, некоторое количество которых имелось в боекомплекте линейного крейсера, продемонстрировал свою эффективность, легко разнеся все, до чего дотянулся. Броня «Шарнхорста» была хороша, однако новейшую американскую разработку все равно не держала. Попади такой снаряд в палубу, он натворил бы дел, но ставка на ближний бой в очередной раз себя оправдала и, хотя разрушения выглядели серьезными, а с возникшим пожаром не могли справиться более четверти часа, заметного ущерба боевым возможностям корабль не понес. Еще один из снарядов, на сей раз фугасный, взорвался рядом с бортом немецкого флагмана, для разнообразия окатив палубу не только водой, но и душем из осколков. Четверо матросов было ранено. Неприятно – но терпимо, можно сказать, легко отделались.
Американские крейсера появились, как это всегда бывает, чертовски не вовремя, и сразу же открыли огонь. Правда, дистанция, с которой они работали, нормальная для линейных кораблей, оказалась для их артиллерии великовата – и рассеивание чрезмерное, и бронепробиваемость снаряда падает. Некоторое время их обстрел терпели, не отвлекаясь от боя с «Аляской», и даже всадив в нее еще один шестнадцатидюймовый снаряд, но на двенадцатой минуте с момента, как головной американский крейсер, «Тускалуза», открыл огонь, артиллеристам какого-то из крейсеров все же удалось зацепить «Гнейзенау». Попадание оказалось, скорее, заслугой статистики, чем мастерства – все же, развив максимальную скорострельность, три корабля выпустили массу восьми– и шестидюймовых снарядов. Неудивительно, что один из них достал-таки до цели.
Бронебойный снаряд ударил в палубу линейного крейсера под довольно острым углом.
Проломить ее восьмидюймовая дура так и не смогла, срикошетировала и, вращаясь подобно городошной бите, улетела в море. Однако это оказалось звоночком, четко говорившим: терпеть подобное хамство чревато для здоровья. И рисунок боя тут же поменялся.
