— Моё племя далеко, за морем. Ты знаешь, что такое море?
— Нет, не знаю! Зачем это мне?.. Ты прилетел с неба. Я видела. В твоём племени все летают?
— Все, — согласился я.
— Значит, вы сыны неба, — заключила Лу-у. — А мы дети лесов, купы.
— У вас есть враги? — спросил я.
— Есть! — ответила Лу-у.
— Где они живут?
— Там! — Она уверенно протянула руку к северу.
— Сейчас они идут к вам, — сообщил я. — Вчера я пролетел над их тропой.
Симпатичное широконосое лицо её исказила гримаса ужаса.
— Хурум! Хурум! — отчаянно завопила она. — Сюда идут хуры! — услышал я в мыслеприёмнике.
И по толпе прокатилось тревожное:
— Хурум! Хурум!
Теперь наконец всё понял и «вождь». Он сердито сдёрнул с головы Лу-у приёмник мыслей, торопливо натянул его на себя и задал мне сразу два вопроса:
— Когда ты видел их? Где?
— Вчера, — ответил я. — В лесах к холоду. Они идут медленнее, чем я летел. Сегодня вечером будут здесь. Зачем они идут, скажи мне?
— За нашими женщинами, — уверенно ответил «вождь». — Им больше ничего не нужно. Но женщин мы спрячем. А хуров убьём. Хорошо, что предупредил.
Он повернулся лицом к толпе и выкрикнул несколько коротких слов, из которых мыслеприёмник перевёл три: «Собирайтесь на остров!»
И через полминуты толпы не было. Люда кинулись по хижинам, и началась суета. Похоже, он действительно был вождь, если уж так стремительно выполнялись его указания.
Впрочем, и про меня он не забыл. Повернувшись ко мне, хмуро поинтересовался:
— У тебя нет ни лука, ни копья. Мы можем дать. Ты уйдёшь на остров с женщинами или останешься здесь?
— Я обрушу на хуров огни неба, — пообещал я. — Они убегут. Но один из них мне нужен. Живой!
— Ты умеешь бросать огни с неба? — Вождь недоверчиво усмехнулся.
— Умею.
— Покажи!
— Сейчас их нет. Вечером увидишь. Подожди немного. Скажи пока своё имя.
— Тор моё имя.
— Тебе нравится белая хижина, Тор? — Я показал на палатку.
— В такой хижине я ещё не был, — ответил Тор.
— Зайди посмотри. Я подарю тебе любую.
Он неуверенно двинулся в ту палатку, возле которой мы стояли. Я посторонился. Он вошёл, огляделся, втянул воздух глубоким вдохом и показал на грузовой тюк.
— Что это?
— Подарки купам. От сынов неба.
— Покажи!
Я неторопливо расстегнул ремни и отложил в сторону притороченный геологический молоток. Затем отвязал тюк от строп затвердевшего в жёсткий купол парашюта и распутал горловину тюка. Сверху там лежал отрез красного сатина. Я вынул его и развернул на тюке.
Однако взгляд Тора, ненадолго задержавшись на сатине, передвинулся на геологический молоток.
— Что это? — показав на него, спросил Тор.
— Молоток, — ответил я. — Чтобы закрепить белые хижины на земле. Хочешь, покажу, как это делают сыны неба?
— Покажи!
Это третье «Покажи!» он произнёс уже почти повелительно. А первое было сказано явно просительным тоном. Вождь, потрясённый бурными событиями, похоже, быстро возвращался к своим обычным функциям вождя.
Вообще-то, забивать ребристые колышки палаток положено снаружи. Но сейчас это было неудобно. Всё приходилось делать быстро, бегом. На часы я не глядел, но неумолимый отсчёт минут ощущал буквально всем телом. До приближения хуров надо было сделать ещё очень многое! И, сберегая минутки, я стал выгибать петли с уже продетыми в них дюралевыми колышками внутрь палатки и вгонять их в землю одним ударом геологического молотка.
Я двигался по кругу и звонко бил молотком по ребристым колышкам. Шаг — удар, шаг — удар… Вождь шёл за мной, не отставая и не отрывая взгляд от молотка. На второй половине круга спросил:
— Сын неба научит купа этой работе?
— Попробуй, — предложил я и протянул молоток.
Вождь схватил его быстро, нетерпеливо, будто давно ждал этот минуты. А с петлёй следующей возился долго. Но, в конце концов, правильно выгнул её внутрь палатки и загнал колышек в землю. Хоть и не с одного удара, а с трёх. Мазал…
Впрочем, следующие колышки он уже забивал с двух ударов. Потому что первый чаще всего попадал мимо. Один пришёлся по пальцу. Но вождь только поморщился.
Пока он двигался по кругу, я захлопнул верхний клапан парашюта, и теперь он стал полной защитой от дождя. А шнур клапана — на всякий случай! — не срезал. Пусть себе висит.
— Нравится тебе этот молоток? — спросил я Тора.
— Нравится.
— Возьми его себе.
— Я отблагодарю тебя, — пообещал вождь.
Отказываться от его благодарности не хотелось. Пусть лучше сделает мне хоть какое-нибудь добро и потом ждёт благодарности от меня. Авось, так оно и пойдёт…
Довольно быстро забил он остальные колышки, полюбовался ещё на молоток и только после этого перевёл взгляд на красный сатин, лежавший поверх тюка.
— Что это? — полюбопытствовал он.
Ответить я не успел. В палатку буквально влетела Лу-у с двумя крупными плодами в руках. Цветом они напоминали недозрелые, зеленоватые бананы, а формой и размером — небольшую дыньку.
Лу-у протянула эти плоды одновременно Тору и мне.
Видимо, настало время завтрака.
Я решил не торопиться и посмотреть, как управится с этим лакомством Тор.
А он, похоже, догадался, что должен показать пример.
Впившись в верхушку плода зубами, он буквально выкусил её и сплюнул себе под ноги. Потом пальцами стал обламывать корку по кругу и тоже бросал кусочки под ноги. А затем, достаточно расширив отверстие в вершине плода, запустил в него кисть руки, выгреб пахучую мякоть и отправил её в рот.
Теперь была моя очередь. Жующий Тор и молчащая Лу-у глядели на меня. А я думал о том, что ложки где-то в тюке, отыскать их быстро невозможно, а чистота моих рук в сей момент весьма сомнительна. И, похоже, придётся нарушить классические правила хорошего тона, о коих, к счастью, ни Тор, ни Лу-у понятия пока не имеют.
Посему я спокойно снял нож с пояса, вытер платочком его лезвие, срезал вершину плода и запустил лезвие в его середину. С ножа пришлось и пробовать. Хотя мама с малых лет моих внушала, что это крайне неприлично.
Но до приличий ли тут, когда с севера движутся неведомые хуры за местными дамами, а селение вежливых купов пустеет прямо на глазах. Цепочка женщин и детей, так и не разведя утренних костров, тянется в лес, за коим где-то должна быть река. По крайней мере, была на карте.
Содержимое плода оказалось не только ароматно, но и приятно на вкус. Что-то вроде подслащённой, хорошо проваренной и охлаждённой тыквенной каши, которую я очень уважал в детстве. А потом она как-то незаметно ушла из моего меню и стала редким лакомством.
