– Стоять! – заорал Стас, – стой, скотина!
В ответ грохнул выстрел, Стас успел отвернуться, когда в лицо полетели осколки, стекло пошло трещинами, но устояло. Стас выбил его плечом с третьего удара, вломился в зал. Отсюда видно, что туман завис над площадкой в центре зала, до нее шагов пять, не больше. А воздух стал тяжелым и упругим, толкал в грудь, отпихивал назад, к разбитому стеклу. Стало душно, легкие раздирало от недостатка кислорода, Стас споткнулся и едва удержался на ногах, посмотрел вниз. «Охрана», – подсказала надпись через всю спину синего комбинезона, рядом с вытянутой рукой убитого лежал ИЖ. За перевернутым столом возился кто-то, матерился сквозь зубы, слышался треск ткани. Стас перегнулся через баррикаду, подобрал пистолет и отшатнулся в последний момент. С пола поднимался здоровенный детина в безупречном черном костюме и при галстуке, расцарапанная рожа перекошена, под расстегнутой рубашкой виден броник.
А левое плечо в крови, согнутая в локте рука прижата к груди. Стас бросился в обход, но детина не отставал, лез следом, столы и стулья словно сами разлетались перед ним. Стас толкнул забитый папками с черными корешками стеллаж и ринулся к центру зала. Детина орал что-то, потом позади тяжко грохнуло и разлетелось с торжественным звоном толстое стекло стены. Оборачиваться Стас не стал, черт с ним, с последним юдинским псом, пусть гавкает, пока не околеет. Хотя…
Два выстрела слились в один, телохранитель кровника поймал одну пулю в колено, вторая влетела в дверцу шкафа за его спиной. Коротко стриженая башка исчезла из виду, охранник выл на полу, а Стас уже был у цели. На гладком полу дрожало кольцо, переливалось зеленоватыми искрами, втягивало и выбрасывало бледные всполохи. Они поднимались все ниже, окружность разомкнулась и начала гаснуть, туман редел, и в нем пропадал силуэт последнего человека, невысокого, с прямой спиной и рядом с ним женщину в чем-то светлом и блестящем. «Задержались. Скоро будем. Мрак и лед уже прошли. Подожди, товарищ Юдин, без меня не уходи». Стас выдохнул, поднял ИЖ на уровень глаз, прицелился, но понял, что опоздал: от человека осталась только тень, и она уже редела, исчезала вслед за туманом. Стас опустил пистолет, посмотрел себе под ноги и перешагнул едва заметную черту.
* * *
С миром произошло что-то абсолютно неописуемое. Всполохи исчезли, нахлынула непроницаемая мгла, и Стас ощутил себя растворенным в ней – он не чувствовал тела, биения сердца, не мог пошевелиться, выдохнуть, потому что нечем было двигать. Его точно не существовало в прежнем виде, он ощущал себя туманом, дымом, разлетавшимся вдаль и вширь, и то, что было его телом, расплылось облаком немыслимых размеров…!! все кончилось моментально, он снова мог дышать, двигаться, видеть и слышать, жуткий, неведомо во что превративший его на несколько мгновений мрак рассеивался, но неохотно, оставляя после себя тоскливый утренний свет длинного дождливого дня. И грязь – мокрую, воняющую соляркой и какой-то едкой дрянью глину, куда ни глянь, Стас видел только одно: изрытое колеями поле, далеко за ним лес в сетке дождя, столбы с натянутой между ними колючкой и ни одной живой души поблизости. Прийти в себя и подняться на ноги было делом пары секунд, Стас осматривался, вглядывался в дождливую муть, но по-прежнему без толку. Столбы с мокрой проволокой, за ними дом с черными оконными проемами как после сильного пожара, рядом дымящаяся груда, по виду напоминавшая остатки строения поменьше, дальше крыши еще двух домов, деревья с редкими желтыми листьями, пригорок с раскисшей грунтовкой, еще дома…
Рев двигателей, низкий, леденящий сердце вой, закрывшая серое небо черная тень над головой – и Стас, движимый, скорее инстинктом, чем рассудком, рухнул в грязь, прикрыл голову руками и закрыл глаза. Последнее, что он успел заметить – это черные кресты на широких длинных крыльях тени, земля качнулась под ним, точно исполинская волна, дальше грохнуло совсем близко, на спину и плечи посыпались комья глины. Мгновения тишины, когда Стас осмелился поднять голову, и только сейчас почувствовал зверский холод, продиравший едва ли не до костей. От дыхания изо рта валил пар, зубы лязгнули – но скорее, от нервов. Стас вскочил на ноги, глянул на себя – весь облеплен мокрой грязью, одежду хоть выжимай, зато ботинки пока держатся, но кто знает, надолго ли их хватит… Справа глухо грохнуло, земля вздрогнула под ногами, Стас задрал голову, и на фоне низких тяжелых туч увидел над лесом силуэт самолета. И снова тишина, только дрожит под ногами земля, а в небо поднимается фонтан грязи вперемешку с обломками дерева и металла, их разносит во все стороны, а самолет – широкий, плоский – неторопливо берет в сторону и движется к застывшему посреди поля человеку. Приближается, точно нехотя, уже видны кресты на крыльях и фюзеляже, свастика на хвостовом отсеке…
Стаса не отпускало ощущение нереальности происходящего, не удивления, не страха, а именно чувство, что все происходящее с минуты на минуту прекратится само собой, как акт пьесы, как фильм или просто оборвется в разгар действа.
«Что за черт? Что это? Откуда?» – Стас, как завороженный, наблюдал за маневрами самолета, с трудом соображая, что происходит. Даже не так – догадка пришла мгновенно, только рассудок отказывался с ней мириться, искал другие объяснения, и, не находя, продолжал отрицать очевидное, прикрываясь спасительным «так не бывает…». Истребитель качнул крыльями, снизился, и за стеклом кабины Стас видел человека в шлеме и огромных очках, человек улыбался и, кажется, кричал, в глину у самых ног упало что-то тяжелое, поднялся небольшой фонтанчик, рядом еще один, за ним еще…
С окружающего точно пленку сдернули, в лицо ударили ошметки грязи, самолет прошел над головой, закрыв на миг собой небо. Стас зажал ладонями уши, чтобы не оглохнуть, и со всех ног бросился к домам за столбами с колючкой, летел по перепаханной глине, поскальзывался, падал, вскакивал и снова мчался дальше, к укрытиям. До них оставалось метров сто или немного больше, когда земля под ногами исчезла и Стас рухнул в разверзшуюся пропасть, успев в последний момент выставить перед собой руки. Падение оказалось недолгим, зато метким – Стас свалился в глубокую ледяную лужу на дне окопа с осыпавшимися стенками. Самолет пролетел над головой, но летчик потерял к беглецу всякий интерес или переключился на что-то другое. Стас привалился спиной к мокрой ледяной земле, осмотрелся – точно, окопы, длинные, извилистые, справа тупик, зато слева их край отсюда не виден. На кромке метрах в десяти стоит пулемет, рядом с ним сидит, согнувшись в три погибели, человек. Стас видел только обтянутую мокрой шинелью спину и блестящий затылок каски. Рядом еще один, тоже сидит, согнув колени и подпирая спиной стенку окопа, смотрит вверх и не двигается. И больше никого рядом, кричать – не услышат в грохоте выстрелов и разрывов, и нараставшем визгливом вое. Самолеты – теперь их было три – один за другим пролетели над укреплениями, Стас присел на корточки, не сводя с самолетов глаз. «Мессер? Юнкере? Хейнкель?» – крутилось в голове, словно от верного ответа что-то могло зависеть. Но самое странное, что не было страха, точно отшибло это чувство напрочь или напротив – проснуться еще не успело, не активировал его рассудок, сдерживал пока, усваивая информацию, и уже по итогам анализа полученных данных готовясь запустить программу «паника» или что-то вроде того. А пока Стас был чем-то вроде механической куклы – без эмоций и чувств, подошел к двоим, застывшим у пулемета, остановился, рассматривая обоих.
