— Что новенького и старенького? — спрашиваю. — А то поотстал я тут… Три года — срок большой.
— Так ты что, снова к нам? — в большом сомнении вопрошает Хвост, и глаза его лезут из орбит, а белесые брови ползут к рыжим волосенкам.
— А что?
— Да так… ничего. Слух тут был про тебя… интересный.
— Слыхал уже. Плюнь в рожу тому, кто такие слухи распускает. Как тут вообще? Проктолога не вижу. Где он?
— Накрылся Проктолог, — сокрушённо вздыхает Хвост. — Только это давно было, года уж два как. «Воронка» засосала — и кранты.
— Ну, помянем. — Я делаю глоток. Водка у Сидора за три года лучше не стала, дерёт, как наждаком. — Хороший мужик был Проктолог.
Вычет тоже отпивает глоточек и отчаянно силится не поморщиться. Не вздумал бы выпить всё разом. Такого хлюпика с устатку и не евши и от ста граммов может развезти.
— Кто ещё из тех, кого я знал?
— Оса и Верхолаз. Оса недавно совсем. С напарником, ты его не знаешь. Не укрылись от выброса и… может, теперь бродят где-то. Без мозгов.
— Видел кто-нибудь?
— Нет. ПДА Осы Заноза нашёл, а самого Осы и след простыл. Говорят, у его напарника своего ПДА не было. Значит, так ушли.
Понятно. Какой же сталкер, находясь в здравом уме, пойдёт гулять по Зоне без двух вещей — детектора и карманного компьютера? Значит, двумя сталкерами-зомби в Зоне стало больше. Это уже не жизнь, но ещё и не смерть. Впрочем, долго они, как правило, не живут — чутьё чутьём, а без ума, а главное, без карманной аппаратуры в Зоне долго не протянешь. Человек есть человек, а не зверь-мутант. Настоящим звериным чутьём с человеком никто не поделится, выжжены у него мозги или нет.
— Помянем Осу. — Делаю ещё глоток. Экономный. — А где Штангель?
— Пошёл в «Сто рентген». Если надо чего решить — с Сидором решай.
Ай да Хвост! Иногда я его просто люблю. Он молчит, как надолба, лишь когда видит в том прямую выгоду для себя, а видит он недалеко и вообще не комбинатор, хоть и куркуль. Может подсказать что-нибудь, ему не жалко.
Значит, Сидор ещё в авторитете. Значит, он рулит кланом в отсутствие Штангеля. Что ж, могло быть хуже.
— Ладно. А Француз где? Жив?
— Жив-то жив… — кривится Хвост. — Не поверишь — он в «Долг» подался.
Действительно, не очень-то верится.
— Француз — «долговец»? Разыгрываешь?
— Гадом буду.
— Ну, дела…
Хвост не выдерживает первым — начинает ржать. Я тоже. Рядом скромно подхихикивает Вычет — и зря. Он неправильно понял мою инструкцию: не выделяться, изображать скромного новичка с затаенными амбициями. Новички через одного такие. Но он не знал Француза и мог бы вместо хиханек недоуменно похлопать глазами.
А смеёмся мы вот над чем. Из всех известных мне сталкеров Француз был самым неопрятным в уходе за одеждой и снаряжением. За что и кличку схлопотал — похож, дескать, на француза в двенадцатом году с известной картины. И этот разгильдяй теперь в «Долге», полувоенной организации с подобием устава и строгой дисциплиной? Умора. Ему бы в «Свободу» — там разгильдяев хватает, нашлись бы родственные души!
— Так он напоказ ушёл! — ликует Хвост. — Прямо здесь и сказал: мол, надоел мне бардак, да не только ваш, а вообще бардак в Зоне. И ушёл. Никто и отговаривать не стал, думали, вернётся. Да куда там!
— А Лысый?
— Сидит Лысый. Пять лет строгача.
— Понятно. А Кипяток?
— Жив Кипяток. Бросил сталкерство вслед за тобой, а потом вернулся. Года не прошло — и вот он. Соскучился по вам, сволочам, говорит. И в первый же вечер — драка…
Хвост смеется, ему хорошо. Он нашёл благодарного слушателя. Может, и ещё кто подсядет к нам языки почесать. Может, ребята и выпивку мне поставят. Не откажусь, хотя на голодный желудок не стоило бы. Слушая Хвоста, обшариваю глазами помещение и вижу: шепчется народ, на нас искоса поглядывает. Незнакомые — те просто буравят глазами. А из знакомых никто, кроме Хвоста, к нам так и не подсел, хотя свободные стулья есть.
Симптом.
Где Сидор? Мне нужен Сидор, но пусть инициатива исходит не от меня. Доложили ему уже?
Наверняка. Но он не спешит, он всегда был из неторопливых и обстоятельных. Потому, наверное, он и со Штангелем ладит, что они два сапога пара: Штангель точен, аккуратен и осмотрителен. И так же безжалостен, как Сидор Лютый, когда прикинет в уме варианты, найдёт линию поведения и будет двигаться по ней с мощью локомотива. Торчишь столбом на его дороге? Разок предупредит, если сможет. Не злодей же он. Иногда даже способен договориться по-хорошему и слово обычно держит. За то и уважаем. Но если не договорился с ним и не внял предупреждению — пеняй на себя. Стопчет. И весь клан признает, что не он жесток, а ты глуп.
— А ты-то какими судьбами? — интересуется Хвост с виду простодушно, но глаза его выдают. — Соскучился? Снова вписаться хочешь?
— А я и не выписывался.
— Да ну? А кто говорил: уеду, женюсь, буду жить, как все нормальные люди живут, а? Не напомнишь?
— Пожил. Обрыдло. Скучно там.
— И не женился?
— Женился. Домик у Чёрного моря, сад, виноградничек, пристройка для курортников. Машина. Микроавтобус. Поселение и экскурсионная программа. В сезон, конечно.
— Дети?
— Бог миловал.
— Мне бы такую жизнь, уж я бы обратно в Зону не рвался, — вздыхает Хвост. — Ты всегда умел устроиться. Э, погоди, да ты на время, что ли, вернулся? Не насовсем?
— Как получится. В случае чего — тыл есть.
— Это если твоя благоверная за кого-нибудь другого замуж не выскочит, — язвит Хвост и, видя, что я каменею, спешит добавить: — Шутка.
Ох, зря ты так шутишь, приятель. Я на такие шутки памятливый. Без тебя, проходимца, знаю, что виноват перед Адой… сбежал ведь и её одну бросил. Не в курортный горячий сезон, правда. Там, в Коктебеле, сейчас декабрь, ветер пронизывает до костей, далеко в море ходят водяные столбы, и смотреть на них зябко. И в Киеве тоже декабрь, только слякотный, и повсюду декабрь, кроме Зоны. Здесь своя погода. Слабовата зима перед Зоной.
— Давай за твоё возвращение. — Хвост поднимает стакан. Поднимаю и я свой, там осталось на донышке. — Ты чего скромничаешь? Хабара нет, что ли?
— Места попались не грибные…
Хвост скорбно поджимает губы, сочувственно кивает. Угостить друга-приятеля выпивкой он и не подумает, всегда был халявщиком. Небось и сейчас думал сделать два дела сразу: прощупать меня и угоститься на дармовщинку.
В первом он отчасти преуспел, самую малость. Но сообразительному достаточно, чтобы понять: мы пробирались сюда по безлюдным местам. Это на севере леса безлюдны из-за того, что никакие человеческие мозги не выдержат тамошнего пси-излучения, а здесь иначе: нет артефактов — нет и сталкеров. Пустые места, никому не интересные, даже бандитам. Правда, при очень большой необходимости там можно спрятаться, отсидеться, выждать… И Хвост мучительно разгадывает ребус: чего ради мы сами сунули головы в капкан? Совсем дурни или, напротив, шибко умные?
