Алексей Декань - Силуэты

     Еще три дня назад они обитали в удобных комнатах Институтского общежития, не ровня этому временному убежищу, который в силу своей непригодности и ветхости уже давно должен был быть снесен, но кто-то умело прибрал его к рукам, сдавая комнаты в аренду подобным личностям сомнительной репутации.

     Совсем недавно они полагали, что являются самыми уникальными представителями человеческой расы. Сейчас же их переполняло только желание выжить. Все они выглядели не старше двадцати. Но после содеянного никто из них не рассчитывал, что с ними поступят как с провинившимися подростками.

     На столе, бесполезной грудой металлолома, были свалены "шлемы", с помощью которых им чудом удалось ускользнуть. Теперь же, на это горе-изобретение Кроля больше нельзя было полагаться.

     – Как вы думаете, что Доктор с ним сделал? - нарушая молчание, задумчиво спросил Маша.

     И не дождавшись ответа, проговорил:

     – Нет. Я не хочу этого знать.

     Я стоял у подножия широких ступеней, ведущих к главному входу Института. Он развалился массивной тушей подобно застывшему зверю, упершись в землю своими боками как бы в ожидании прыжка. Плитка, украшающая стены, с годами приобрела бледный, почти серый оттенок, и словно шевелилась, подобно чешуйчатой броне дракона. Сотни немигающих окон-глаз хладнокровно изучали меня.

     – Вот как ты со мной, – с упреком прошептал я моему безмолвному собеседнику, – а я тебе отдал так много.

     Моя Масада. Крепость, убивающая изнутри. Целиком поглощающая разум, чтобы быть просто местом работы. Но слишком хладнокровная, чтобы стать чьим-то домом. Разве что склепом.

     – Нет, я отдал тебе не просто много. Я отдал тебе – все!

     За моей спиной раздался робкий, но неприятный голосок:

     – Это вы Аксаков?

     А вот и следователь, – подумал я.

     Тот уже на ходу открывал свой портфель, небрежно извлекая из него стопку каких-то бумаг.

     Не по размеру большое пальто, на подобие кокона, обволакивало болезненно тощее тело. Растрепанная прическа, невнятные черты лица. Типичная служебная крыса привыкшая рыть норы в грудах грязных бумах и отчетов. Странно, что именно такого человека подослали копать под меня. Хотя, кому как не мне знать, что внешность бывает весьма обманчива.

     Я еще раз окинул взглядом Институт. Пред его входом стоял лоснящийся гипсовый бюст Ломоносова. Объект сей простояв на этом месте несколько десятков лет так и не смог вписаться в общий колорит таинственного сооружения, и выглядел нелепой карикатурой с которой все давно свыклись и перестали замечать. Ничего не выражающие гипсовые глаза ученного "мирового значения" смотрели сквозь меня.

     Призрачное наваждение постепенно рассеялось, и ко мне вернулись прежние хладнокровность и расчетливость. Было неразумно перекладывать ответственность за свои грехи на неодушевленный объект.

     "Груда камней, – подумал я с призрением, – Институт, не больше не меньше, всего лишь вместительная пещера. Пещера, в которой обитают истинные драконы."

     – Доктор, – промолвил я, медленно оборачиваясь к следователю лицом, – я доктор Аксаков.

     Мы прошли в мой новый кабинет. Я занял уже привычное место в кресле, и постукивая костяшками пальцев по столу выжидающе наблюдал за следователем. Тот, не отрывая глаз от своих бумаг, пододвинул стул и шлепнулся на него, не снимая пальто.

     – Ветров Константин Сергеевич. Двадцать один год. Подозревается в умышленном убийстве. – следователь медленно зачитывал досье.

     – Студент… Один из ваших, да? – не глядя на меня продолжил, – Кроль… ага, кличка такая…

     – Я уже дал показания. Можете быть уверены, что добавить к сказанному мне нечего. – я постарался чтобы он уловил неприязнь в моем голосе, – Я сам пострадавшее лицо.

     Для большей убедительности я откинул пол пиджака, демонстрируя засохшее пятно крови проступившее сквозь бинты. Рубашку я уже успел сменить, и как видимо зря.

     – Да-да, – прожужжало это аморфное существо, – я читал, все знаю. Только трудно поверить, что такой сложенный парень, да еще и с ножом… а вы, простите, старый… – он хитро глянул на меня своими маленькими глазками.

     – Возможно кардиостимулятор отказал, но это всего лишь предположение, – холодно ответил я. Мент начал меня утомлять своей болтовней. Строит из себя Коломбо. Думает, что все про меня знает. Кишка тонка.

     – Кардио… – он снова уткнулся носом в свои бумаги делая пометки карандашом, – ага. Ну медэкспертиза покажет. Как я вижу, это был его не единственный физический недостаток. Вы, видимо, хорошо осведомлены о своих студентах, раз знаете такие подробности. И сколько у вас было таких, хм, любимчиков?

     – Не так много как хотелось бы, – я поразился в прозвучавшей в моем голосе усталости.

     – Мне нужен полный список, – в его же голосе звучали требовательные нотки.

     – Он у вас уже есть, – отрезал я кивая на его папку досье.

     – Все? – следователь задумчиво причмокнул, – опишите в двух словах чему вы обучали своих подопечных.

     – Мы преподаем науки. Стены Института покинуло не мало выпускников, которыми мы и по сей день можем гордится. Но иногда, крайне редко, встречаются не просто способные, но "одаренные". И когда, я повторяю – это случается крайне редко, нам встречаются подобные экземпляры…

     Тут я замялся. Следователь продолжал пялится на меня. Его лицо не выдавало абсолютно никаких эмоций. Было непонятно, подозревает ли он, что я что-то скрываю, или считает меня просто слабоумным стариком.

     – Мы трепетно относились к каждому из них. Создавали все необходимые условия, чтоб они могли совершенствоваться, познавая новые грани своих способностей.

     – Неужели вы при этом не преследовали ни какой корысти? – поинтересовался он.

     – Нет, почему же, – возмутился я – корысть присутствует во всем. Мы же занимаемся научными исследованиями. А наука очень требовательна, и требует она все новых и новых открытий. Поэтому, работая с такими студентами, мы как бы утоляем ее ненасытный голод. Было бы ошибочно полагать, что мы обучаем их. Скорее это мы их ученики.

     – Хорошо, – промямлил следователь откидываясь на спинку стула, продолжая все так же хитро смотреть на меня, – Мы еще к этому вернемся. Но, как очевидно, вы недооценили способности своих подопечных, – он снова склонился над своими бумагами, бегло перебирая их маленькими пальчиками, – или, правильно сказать – недооценили на что они могут быть способны. Хотя все же мне не ясен мотив. Трое студентов вдруг без всяких на то причин убивают троих сотрудников Института. И происшедшее скорее больше напоминает побег, а не бунт. Спустя пару дней один из них предпринимает попытку покушения на вашу жизнь и сам умирает при загадочных обстоятельствах, без каких либо внешних увечий. Не сильно похоже на то, что студенты глубоко любили свое место учебы. И видимо так же слабо жаловали его работников.