Наконец она сказала беззвучно: «Ну хорошо, хорошо, достаточно…» — в последний раз боднула игриво повизгивающий туман и, раскинув руки, стала всплывать, выныривать из его солнечно-желтой глубины на поверхность.
Вот голова ее достигла границы тумана, вот вышла из его горячих пределов — Магнолия открыла глаза и сначала не поняла — что такое? Над ее головой — справа и слева — ввысь уходило два небоскреба. Их вершины терялись в смутном мерцании, царящем в вышине. А сама она — наподобие бюста — по плечи выступала из монолитной на вид, твердокаменной плиты.
Магнолия шевельнулась и без особого труда вытащила из этой плиты одну за другой обе руки. Опершись освобожденными руками о поверхность плиты, на ощупь оказавшуюся не только твердой, но и знобяще-холодной, она вылезла вся. И тут же полетела вниз.
Причем низ оказался совсем не там, где она предполагала, а сзади — не очень далеко, но все-таки чувствительно…
— Охо-хо! — потирая ушибленные места, с огорчением признала Магнолия, вставая на ноги.
Перемена позиции коренным образом изменила ее представление об окружающем пространстве. Теперь она ясно видела, что стоит в довольно большом — но не огромном — помещении. Пол под ногами и потолок над головой слабо светились — этот свет и образовывал то смутное мерцание, на которое она обратила внимание с самого начала.
Плита, из которой она выбралась, располагалась вертикально, а то, что Магнолия первоначально приняла за небоскребы, теперь больше напоминало два ряда складских полок, плотно уставленных тусклыми серыми контейнерами.
Несомненно, она попала на ту сторону живой подземной двери. А в контейнерах, надо полагать, покоились в ожидании инициации супера второго поколения. Так сказать, сверхсупера. Высшее достижение гения Петра Викторовича Горищука. Этим-то существам, без сомнения, никакой Любомудрый не страшен!
Суперов первого порядка, в том числе и Магнолию, инициировал сам Петр Викторович Горищук. Честь инициации сверхсуперов достается, по-видимому, ей, Магнолии. Знать бы еще — как это делается? Наверняка Петром Викторовичем оставлена на этот случай инструкция, не мог же он своих детей бросить вот так, на произвол судьбы!
Магнолия внимательно огляделась, прошлась вдоль полок с контейнерами, но нет — ни единой надписи, ни даже вспомогательного знака.
Она осторожно потрогала пальчиком один из контейнеров. Ничего — довольно теплый на ощупь.
А он вообще-то как-нибудь открывается? Сантиметр за сантиметром она осмотрела его переднюю стенку. Нашла щелочку, идущую по самому верху, тонкую как нитка, попробовала ногтем поддеть ее. И это удалось! Плавно поскрипывая, передняя стенка контейнера начала опускаться — наподобие моста в средневековом замке.
Она опускалась так медленно, что Магнолия подергала ее, пытаясь ускорить неторопливое движение. Бесполезно! Тогда она привстала на цыпочки, вытянула шею, заглядывая: что же там такое — внутри?
Сначала ей показалось, что там пусто, но уже в следующее мгновение она увидела это — бурую бесформенную массу, слепо, неотвратимо надвигающуюся на нее из глубины контейнера.
— О боже! — растерянно воскликнула Магнолия.
Схватившись обеими руками за опускающуюся стенку, она попыталась вернуть ее в прежнее положение, хотя бы приостановить ее падение. Напрасно! Проклятая стенка валилась неотвратимо, как стотонный пресс.
Продолжая судорожно отталкивать ее, Магнолия в панике обернулась — и то, что она увидела, перепугало ее окончательно.
Все контейнеры были открыты. И изо всех в жутком молчании невидяще смотрели на нее разнообразные по форме варианты все той же бурой массы. Кубические, шарообразные, заплетенные, как мясистые косички, с выдвинутыми вперед, трепещущими ложноножками, копощащиеся, пульсирующие внутри себя, как клубок червей…
Это было так омерзительно и так страшно, что Магнолия, сама не понимая как, нырнула.
Она осознала, что находится уже совсем в другом месте. Но место это было еще ужаснее, чем то, откуда она сбежала.
Там, среди стеллажей, был, по крайней мере, верх и был низ, была живая, очень дружески настроенная дверь, через которую можно было попробовать уйти так же, как пришла. Здесь же она шевелилась в некоем коллоидном киселе — не ощущая силы тяжести, не чувствуя опоры под ногами, не видя ничего уже на расстоянии протянутой руки…
При этом в киселе, несомненно, кипела жизнь. Цепочки белых слизняков плыли вокруг, то и дело бессмысленно натыкаясь на нее, — их приходилось отталкивать, чтобы они могли продолжить свое движение. Неопрятно-разноцветные скопления мути, опалесцируя, прокатывались через Магнолию тошнотворно-холодными волнами. Но по-настоящему страшной была парочка алых пульсирующих теней, что вдруг проплыли мимо. Их ленивое колыхание прямо-таки излучало ненависть. И если первая проплыла на безопасном расстоянии, то для того, чтобы не встретиться со второй, Магнолии пришлось очень сильно подергаться. Она убралась-таки с ее дороги, но гарантий на будущее это не давало никаких.
Это был явно не земной мир. Можно было попытаться нырнуть через пространства еще дальше, но что-то подсказывало, что таким образом она только еще более удалится от земных измерений. И удалится необратимо. Пока что она хоть и слабо, но ощущала ту огненную тропинку между пространствами, по которой сюда попала, но после следующего прыжка в измерениях этот тоненький след сотрется, ниточка, связывающая ее с Землей, оборвется — после следующего прыжка вернуться можно будет только в этот коллоидный кисель.
Выбирать не приходилось. Обнаружив совсем уж рядом с собой очередную алую тень, Магнолия спешно нырнула через пространства обратно.
Оказавшись в уже знакомом складском помещении, она бросилась к спасительной двери-плите и принялась лихорадочно в нее втискиваться, вжиматься, надеясь успеть войти целиком еще до того, как безглазые обитатели контейнеров смогут до нее добраться.
Скучный голос, возникший внезапно в голове, поинтересовался:
— А чего ты так стараешься? Оглянись — ведь никого нет.
Магнолия машинально оглянулась — и действительно! Все контейнеры были закрыты, от безглазых тварей не осталось и следа.
Ее руки уже по локоть были внутри двери, она замерла, замешкалась, ожидая продолжения разговора, но голос молчал.
Выждав немного, Магнолия решилась.
— Кто ты? — внятно спросила она тишину.
— Можно и мысленно, — продолжая скучать, отозвался голос в голове.
С некоторым удивлением Магнолия отметила, что впервые слышит мысленный голос, который окрашен интонациями и даже как будто обладает выражением лица. Лицо это сейчас было скучным и чуть-чуть сердитым. И еще. Ей показалось, что голос все время как бы сомневается — а стоит ли продолжать разговор?
