- Мэльфий, - с тревогой спросил Раэль, - ты только что упомянул о ключах, открывающих порталы в другие земли. Однако, как я понял из твоего рассказа, ты знаешь только о местонахождении одного из ключей?
- Да, это так охотник, - ответил старейшина Древесная кора.
- В таком случае, можешь ли ты мне ответить, настоящий это ключ или нет? - спросил у него Раэль, протягивая главе клана каменную фигурку, полученную им в подарок от Трюкача.
- Теперь я понимаю, что судьбой,
Ты послан был дорогой непростой.
Все потому, что некогда утерянный предмет,
Попал к тебе скиталец-человек, - так же спокойно и немного протяжно промолвил Мэльфий, возвратив предмет Раэлю.
"Не такие уж они и агрессивные, как о них рассказывают", - подумал охотник.
А Мэльфий, словно почувствовав мысли Раэля, вновь затянул.
- Жестокость людская вредит не только нам, по большей части,
А ведь скорее матери-природе, что посеяла нас всех.
И ей, быть может, нестерпимо больно получать удары,
Но, думаю, она готова, простить своим творениям всякий грех.
Вот те ростки, которые зовутся сорняками,
Что душат ту, которая на свет явила их,
Они ее с усердием истребляют,
Держа ее за горло, никак все не поймут, что душат лишь себя самих.
Быть может, время все изменит,
И поутихнет волчий вой,
Дойдет до человечества учение,
Что бой с природой, это бой с самим собой.
- Спасибо за помощь. Прощайте! - окинув взглядом фрилдингов, произнес Раэль и, потуже затянув свою походную сумку, отправился на север, к горной гряде, которая тщетно пыталась дотянуться до безоблачного синего неба своими острыми каменными верхушками, одетыми в белые снежные шапки.
- До свидания, Раэль. Доброй охоты, - ответил старейшина Древесная кора, провожая взглядом человека, первого гостя, побывавшего у фрилдингов за долгие годы.
* * *
На огромной, усеянной скалами и занесенной песком, планете Сэндк'х шло нескончаемое соревнование двух времен суток - дня и ночи, в столь необычной дисциплине, как сотворение препятствий всему живому. Холодная ночь, в отличие от обжигающего своим жаром дня, казалось, вздымала все пески Сэндк'ха ввысь и вихрями насылала их на любое существо, посмевшее посетить царицу мрака во время ее правления. Однако сейчас был день. И, что удивительно, он со всей свойственной ему наглостью, решил нарушить правила соревнований, воспользовавшись оружием своего же соперника. И вот теперь песчаная буря, которую редко можно было встретить в дневное время, будоражила раскаленную солнцем пустыню своими яростными порывами, застав отряд из шести человек в пути.
Все, как на подбор, путники были чистокровными фашхаранцами с присущими им особенностями, отличающими их от других людей на Фархорне. Смуглолицые, с узким разрезом глаз, люди, закаленные тяготами и опасностями дикой пустыни, обладали острым взглядом и строгими чертами лица. Среднее телосложение фашхаранцев, скорее ближе к худощавому, однако более походящее на натянутый с силой канат, состоящий из волокон-жил, не уступало по гибкости стальной шпаге, которая, несмотря на небольшой диаметр лезвия, вполне успешно разила своих противников. Путники не были ни молоды, ни стары, находясь на середине прожитого пути, походили на отобранные зерна одного урожая.
- Мы выбрали не лучший день для похода, - промолвила Эхмельзара через ткань платка, - даже пустыня препятствует нам в наших свершениях.
- По мне, так это, наоборот, добрый знак, - надменно ответил Рахсан на высказывание жрицы ордена Небесного пламени.
- Какое бы там знамение ни было, мы выясним, что происходит в стане наших недругов, - пресек начавший зарождаться спор между двумя людьми Эмиль - бывший воитель фашхаранской армии.
- Иначе и быть не может, если боги, конечно, вновь не решат удостоить нас своим предостерегающим знамением, - промолвил Рахсан, покосившись на жрицу.
Та же, сохраняя абсолютное спокойствие, с которым и подобает жрице ордена относиться к подобным нападкам, прошествовала дальше. Рахсан, слегка разочаровавшись, что его провокация не увенчалась успехом, лишь нагловато хмыкнул себе под нос и затопал чуть быстрее по песчаным барханам, дабы удалиться от объекта словесных посягательств, который потерял теперь для него всякий интерес.
- А буря нам только в помощь! - ободряюще воскликнул замыкающий строй Альхазир в попытке перекричать завывающие песчаные вихри и плотнее натянул ткань платка на лицо.
- В помощь, - отстраненно, погрузившись в свои мысли, повторила за ним Шафирия, шедшая первой в живой цепи. Правая рука Зуруба, лидера повстанческого сопротивления на Сэндк'хе, явно была не в лучшем расположении духа. И не будь ее лицо скрыто под серой хлопчатой тканью, любой мог бы узреть на нем оттенок раздражения, находящийся, по всей видимости, в прямой зависимости от воцарившегося на планете песчаного хаоса.
Единственный, кто не принял участия в разговоре, был некромант Зильриз. В прошлом являвшийся слугой империи Фашхаран, так же, как Эмиль и Эхмельзара, оставивший ненавистный ему режим, Зильриз покинул гильдию некромантов Фашхарана и присоединился к повстанческому сопротивлению, расположившемуся вдали от городского муравейника, в горах, где служитель смерти и продолжал практиковать темное искусство, помогая своей новой семье. Не в счет были лишь Рахсан, чья профессия вора явно не входила в список официальных и горячо любимых гражданами Фашхарана, и Альхазир, чье ремесло тоже не оплачивалось из имперской казны, однако пользовалось спросом у простых смертных, ибо охота на чудовищ, усердно множащихся на Сэндк'хе, была необходима, как, например, каравану, выбравшему особо дальний маршрут, так и простым гражданам, которые были вынуждены селиться за пределами городской стены.
- Шафирия..., - прикрыв рукой прорезь для глаз, чтобы защититься от порыва ветра, промолвил Эмиль, - возможно, есть какая-нибудь, хотя бы предположительная, информация о том оружии, которое создают в гильдии?
Прозвучавший вопрос поднял женщину из глубин размышлений.
- Я знаю не больше, чем мои осведомители, именно поэтому первоочередная наша задача понять, с чем мы имеем дело.
- А я вот все в толк не возьму, - влез в диалог Рахсан, чье желание поговорить не смогла переселить даже песчаная буря, - почему нам не было дано задание уничтожить это неведомое оружие, а?
- А ты подумай, - с ноткой раздражения в голосе ответила ему Шафирия.
- Я и думаю, да в голову ничего не приходит, знаешь ли, - ответил он.
