у меня побудет, пока ты божьи слова обмозгуешь.
Божен неохотно отдал крест Потапычу.
Обратная дорога показалась мне куда короче. Неугомонная белка опять спустилась по дереву и обматерила нас на своём беличьем языке. Я достал из люльки несколько грибов и бросил их под сосну.
Жри, стрекотуха!
Мы вернулись в темноте. На поляне ярко горел костёр, возле него сидели дружинники. Увидев нас, они тут же повесили на огонь котёл с кашей.
— У тебя, вроде, зеркальце есть? — спросил Потапыч.
Я кивнул.
— Вызови-ка Ваську. Помозговать надо.
Я вытащил из-за пазухи зеркальце.
— Абонент временно недоступен, — печальным голосом сообщило стекло в серебряной оправе.
Бля!
— Ничего не выйдет! — неожиданно сказал Божен.
Всю дорогу он молчал, как та щука. А тут на тебе — заговорил!
Я молча посмотрел на него.
А хер ли спрашивать? Начал — так сам закончит.
— Князь Всеволод договорился с церковью, — продолжил Божен. — Колдовство в Старгороде больше не действует. Сытин арестован.
Сытин? Да ну на хер!
— Интересно-интересно, — пробурчал Потапыч. — Ну, продолжай! А ты, Гришка, пока щуку выпотроши.
Прислушавшийся к разговору дружинник покраснел, схватил рыбину и быстро свалил вниз, к речке.
— Князь обвиняет Сытина в государственной измене. Думает, что Сытин хотел его свергнуть и посадить на трон Немого. А для этого выкрал казну и княжича.
— Вот сука! — непроизвольно вырвалось у меня. — А ещё бухал с нами!
Я прошёлся по поляне.
— Надо выручать Сытина!
— Правильно! — насмешливо протянул Потапыч. — Князь только этого и ждёт. Присядь, Немой! Успокойся!
Старик повернулся к Божену.
— Дружину князь уже вернул в Старгород от литовской границы?
— Ещё нет, — помедлив, ответил Божен. — Но не сегодня, так завтра вернёт. Послы убеждают его, что Литва не замышляет ничего плохого.
— А почему ты вдруг решил рассказать нам об этом?
— Я выполняю волю богов! — гордо вздёрнув щетинистый подбородок, заявил Божен.
— Ишь ты! — покачал головой Потапыч. — Ну, хоть так, раз своих мозгов нет. Ладно! Пойдём отвар пить.
Он отнёс Божена в избушку, и вернулся минут через десять.
— Спит святоша! Немой, что тебе Васька велел делать?
Я почесал в затылке.
— Ехать в Заречную и разобраться там с огненными змеями. Ну, и прошлые обиды закрыть.
— Вот! — Потапыч поднял указательный палец. — Васька — не дурак. И выходку князя он предвидел точно. Раз сам с тобой не поехал — значит, у него есть план.
Потапыч достал деревянную миску и от души наложил в неё каши с мясом.
— Может, конечно, план у Васьки и хероват, — сказал он. — Но лучше херовый план, чем никакого. Поэтому, Немой, не тяни кота за причиндалы! Поезжайте завтра утром в Заречную.
— А ты? — спросил я Потапыча.
— А с этим кто останется? — кивнул он на дверь избушки. Помолчал и добавил:
— Ладно! Утром поглядим. Ты купаться-то пойдёшь?
Я помотал головой.
Да ну, на хрен!
Ещё до рассвета мы выехали в Заречную. Все вместе.
Божена снова уложили в люльку между двух лошадей. Потапыч от коня категорически отказался.
— В моём возрасте пешком гулять полезнее!
Он скрылся между ёлок. А через секунду вдали мелькнула мохнатая медвежья жопа.
Опасаясь возвращаться на дорогу, мы медленно двигались вдоль берега реки. Дружинники настороженно оглядывались.
Только Джанибек ехал спокойно, чуть улыбаясь краешком губ. Поймав мой взгляд, он тихо сказал:
— Потапыч врагов не проипёт. Шайтан!
Река петляла. Берег то круто обрывался к воде, то понижался, становясь топким и вязким.
Наконец, показался кривой зареченский мост. Кони цокали копытами по деревянному настилу. Этот звук напомнил мне деревянные мостовые Старгорода.
Бля, Сытин под арестом! Охереть!
Ладно, разберёмся здесь — а там и в Старгород.
На въезде в деревню возле самой дороги стояла кузница Акима.
Немой никогда не подходил к ней — боялся до боли в животе, до подгибающихся коленок. Хотя Аким после пожара словно и не замечал его. Копил злобу, сука!
Назло тому давнему страху я спрыгнул с коня и подошёл к приоткрытой двери кузницы. Внутри всё покрылось копотью и пылью. Холодный горн скалился, словно голодная чёрная пасть.
Пересилив себя, я вошёл внутрь.
На хрена? А просто! Потому что не хер бояться. Или ты сожрёшь свои страхи, или они тебя.
Я постоял на пороге, плюнул на земляной пол и вышел.
— Поехали!
Деревня выглядела мирно. А то, что трубы не дымят — так это понятно. Летом и так тепло. А еду хозяйки с утра приготовили.
Я хмуро поглядывал по сторонам, узнавая дома, заборы и проулки. Вот визгливо загавкала собака — это Кудряш, пёс старосты. Злобная тварь с грязно-жёлтой свалявшейся шерстью. Он как-то прокусил Немому руку.
А вот и сам староста. Иван. Для княжеского сборщика дани — Ивашка. Для деревенских — Иван Семёныч.
Коротколапый, толстопузый мужик в небрежно подпоясанной под животом рубахе.
Староста шёл прямо к нам. Не остановился, не сошёл с дороги, увидев конных. Шагал прямо посреди улицы.
Конь под Прошкой испуганно захрапел. Джанибек остановился и потянул саблю из ножен.
Староста сделал ещё два шага, и я увидел на его спокойном лице мёртвые белые глаза.
Бля!
Рубаха на плечах бывшего старосты задымилась синим вонючим дымом.
Лицо старосты быстро покрывалось чёрной коркой. Мёртвые белые глаза лопнули. По обуглившимся щекам потекла вязкая глазная жидкость. Пустые глазницы вспыхнули оранжевым пламенем.
Рубаха на его теле горела, расползалась дырами, по краям которых вспыхивали синеватые огоньки.
Староста шевельнул плечами. Остатки рубахи лохмотьями сползали с огненного тела. Во рту мертвеца, топорща верхнюю губу быстро отрастали огненные клыки.
Первым опомнился Прошка. Он пришпорил коня и саблей рубанул старосту сверху наискось. Клинок свистнул, рассекая воздух.
Обычного человека такой удар располовинил бы на хрен! Но староста вскинул руку и легко отбил саблю в сторону.
Затем быстро присел и другой рукой ухватил за ногу Прошкиного коня.
Конь пронзительно заржал от боли.
Мертвец дёрнул конскую ногу на себя, и конь вместе с Прошкой завалился набок.
Охренеть! Ну и силища!
Прошка успел высвободить ноги из стремян и прыгнуть. Конь упал, храпя и колотя копытами в воздухе. Но мертвец крепко держал его за ногу.
Запахло палёным конским волосом.
Сука, он же лошадь искалечит!
Раздались сухие щелчки. Две стрелы сразу ударили в голову старосты.
Мишка с Сашкой не промахнулись. С пяти-то шагов!
Одна стрела попала старосте в лоб, на котором багровыми язвами лопалась чёрная корка. Вторая угодила в глаз.
Обе стрелы отскочили с глухим стуком.
Бля! Его оружие не берёт!
Нас выручил Джанибек. Он соскочил с коня и быстрым ударом
