Да и в целом было видно, что комната вся богато украшенна. Столик с бутылками непонятного назначения, большое зеркало, шкафы с богатой одеждой.
— Он явно здесь жил, — Байян показала на стул, на котором была видна детская одежда. — Но сейчас его здесь нет.
Со стороны входа послышался шум, они обернулись посмотреть, что происходит. В комнату быстрой походкой зашел невысокого роста старик. Весь сухой уже от возраста и с гладко выбритой головой, его вид говорил о том, что он достиг высокого ранга. Старик с надменным видом огляделся и, увидев их, удивлённо спросил, зашедшего за ним, охранника:
— А это кто такие? Ты почему пропустил этот непонятный сброд в эту комнату? Знаешь ведь, что здесь нельзя находится посторонним.
Его глаза продолжали смотреть на Байян, он начал что-то подозревать. Сощурившись, он буквально за доли секунды выхватил небольшой деревянный свисток и поднес его к губам, собираясь вызвать охрану.
— Не дай ему, это сделать! — Байян крикнула охраннику, тот молча ударил старика, не ожидавшего от него никаких действий, по лицу ладошкой, разбив ему губы и выбив свиток, который покатился по полу.
Потом он скрутил ему руки и, прижав к себе, лишил возможности двигаться.
Байян и Устин подошли к ним, наблюдая за тем, как старик пытается вырваться, постоянно сплевывая кровь, что текла из разбитых губ.
— Зариф! — он пытался повернуть голову, пытаясь увидеть лицо стражника, державшего его. — Я не понимаю, как ты мог переметнуться на сторону этих людей? Все знают Сестёр и меня, никто не посмеет просто так, без последствий, вторгнуться к нам во дворец. А ты еще и помогаешь им? Ты понимаешь, что наказание теперь тебе одно, смерть! И это не просто смерть от клинка, ты будешь умирать долго вместе со своими соучастниками, на главной площади Дороса! — он замолк, чтобы снова плюнуть и потом продолжил говорить, смотря в пол. — С вас всех заживо сдерут кожу, медленно чтобы ваши мучения видели все. Сестры будут поддерживать ваши жалкие жизни, как можно дольше, а потом, когда все-таки вы умрете ваши головы будут висеть над главными воротами.
Он закончил говорить, принимаясь смотреть на подошедших.
— Ты типичный наемник, а твоя спутница похожа на воришку, — он пытался разглядеть узоры на маске, что были прикрыты капюшоном. — Хотя, может, и нет, — проворчал он. — Вас прислал Капитул? Лестник подослал одного из своих магов, чтобы напасть на наших властительниц?
— Замолчи уже, — Байян посмотрела ему в глаза, говоря дальше: — Расскажи мне, кто ты такой и где находится мальчик, что здесь находился? — потом она махнула рукой стражнику. — Отпусти его, он теперь не опасен никому.
Гомати застыл от ее голоса и зажмурился, как будто ее слова доставили ему сильную боль. Потом он снова открыл их, теперь его голос был совершенно спокоен, как будто он что-то понял.
— О да, старый Гомати теперь никому не опасен, — он потер руки в тех местах, где держал его стражник. — Теперь все ясно. Я-то, старый дурак, не мог понять, как ты, Зариф, мог предать меня, но ты не сделал этого. На тебя наложили колдовство, о котором мне рассказывали мои богини, мои любимые дочери Кадру, — он криво улыбнулся. — Меня зовут Гомати и я старший жрец Дороса. Надо мной находятся только Хава и Хилини, а ты, видимо, их старый враг, одна из тех, что жили далеко за морем.
— Почему мои слова не действуют на тебя? — спросила она, осторожно отступая назад, а Устин поняв, что что-то не то, вытянул меч в сторону жреца.
— Мои богини защищают меня от уст, что источают яд, — Гомати посмотрел на нее прямым взглядом. — Я гадал, что за узоры у тебя на маске? Они мне казались знакомыми, теперь я понял. Родные земли, о которых мне рассказывали, их речь, что они показывали на пергаментах, их сила, хранившаяся в них. Они же и дали мне защиту от таких, как ты.
— Расскажи мне все про мальчика, тогда ты останешься в живых, старый жрец, — Байян свела руки на груди. — Раз уж ты столько знаешь про меня, то ты знаешь, насколько я сильна.
Он в ответ только рассмеялся.
— Ничего я тебе не скажу, старая ведьма. С помощью сил, что дали мне мои богини, ты ничего не сможешь мне сделать. А скоро сюда явятся мои люди и убьют вас.
— Хватайте его! — крикнула она, а Устин первый раз услышал в ее голосе нотки волнения. — Нам нужно узнать, где мальчик!
Стражник вместе с Устином быстро связали старого жреца и посадили за стул. Хоть он и был защищен от магии, но от обычной грубой силы был беспомощен. Только это его не смущало, он сидел прямо и смотрел на всех презрительным взглядом. Особенно он всматривался в маску Байян.
— Зря ты сюда явилась. Это наши земли, и твоя сила здесь очень слаба. Когда Сестры тебя найдут, ты умрешь, никто из твоих братьев и сестер не спасет тебя. Твое тело останется здесь, далеко от родины, — он прервался, так как стражник по молчаливому кивку Байян ударил его в лицо. От удара его голова дернулась назад и ударилась о высокую спинку стула, кровь потекла от рассеченной острым краем перчатки. Гомати засмеялся и снова посмотрел на Байян. — Бейте меня, сколько хотите, ничего вы не от меня не узнаете.
Байян молчала, смотря на старого жреца. Ее сила не действовала, а он явно знал то, что им было нужно. Она посмотрела на Устина.
— Ты можешь чем-нибудь помочь?
Он глянул на Гомати, и было видно, что ему неприятно смотреть на избитого старика.
— Я воин, не палач, тут я ничего не могу сделать. Пойду лучше посмотрю за пределы комнаты, вдруг кто подойдет, так же тихо, как он, — он закончил говорить и пошел к выходу.
Байян ничего не оставалось, как прибегнуть к физическим пыткам, и она снова отдала распоряжения одурманенному стражнику.
Гомати было больно, очень больно, он давно не получал такой боли. Но он прожил долгую жизнь и прошел через многое, был силен и верен своим богиням. Тем, кого он боготворил с самого детства, с тех самых пор, как увидел их впервые. И знания о том, где они, и где мальчик, он не собирался говорить о них даже под страхом смерти. Но тело это всего лишь слабый сосуд для разума и оно не может долго сопротивляться. Гомати уже терял сознание и чувствовал, что сейчас это произойдет еще раз. Стражник начал разрезать одежду на его груди, чтобы удобней было
