Наконец слева Кошка увидела вход в метро Шаболовская — неказистое невысокое четырехугольное строение грязно-белого цвета, вокруг которого еще сохранились обломки торговых палаток. Справа на асфальте валялись остатки металлического забора. Кошка увидела под ногами табличку «Стоянка машин». За забором земля была словно вспахана, а еще дальше образовалась огромная яма. Ей вдруг показалось, что голова у нее снова начинает болеть, но, возможно, то были последствия отравления молочаем.
Миновав вход в метро, Кошка двинулась дальше и вскоре увидела справа многоэтажное здание. Опавшие листья, прихваченные морозом, шуршали под ногами. На деревьях, высаженных когда-то вдоль улицы, еще сохранились грозди красных ягод — Кошка уже видела такие, когда они только вышли с Фрунзенской. У Кошки даже рот наполнился слюной, когда она вспомнила их терпкую горечь, но она тут же одернула себя — не время сейчас ягоды собирать! И так неизвестно, удастся ли ей вернуться в метро до рассвета. Если нет, можно, конечно, попробовать укрыться от дневных хищников и слепящих солнечных лучей в каком-нибудь подвале или в доме, но лучше не рисковать. Кто знает, какое зверье водится в этом районе?..
Под ногами вдруг мелькнуло что-то длинное, тонкое, черное. Кошке показалось, что оно шевелится, и она в ужасе отскочила в сторону. Вспомнились жуткие рассказы сталкера Сафроненко о пиявках с железнодорожной станции Удельная. Конечно, Сафроненко — известный балагур, он и соврет — недорого возьмет, и все же наверняка что-то такое было… Он говорил, что те пиявки из медицинского центра разбежались… А ведь в большом городе больниц много, и кто знает, какие существа расползлись оттуда? Но приглядевшись, Кошка поняла, что напугавший ее предмет был всего лишь куском толстого провода.
Посередине улицы пролегали трамвайные рельсы, и это еще раз убедило Кошку в том, что она попала, куда надо. Одним из ориентиров на карте, которую она хорошо помнила, было трамвайное депо в конце улицы. Она понятия не имела, что такое «депо», но раз трамвайное, значит, наверное, туда и ведут рельсы. От депо до станции Октябрьская, судя по карте, было не так уж далеко.
* * *
Порыв ветра налетел неожиданно, и все вокруг словно преобразилось. Закачались ветви деревьев, а откуда-то сверху донесся резкий ритмичный стук. Перепуганная Кошка не сразу сообразила, что это хлопает створка распахнутого окна. Еще один порыв — и на нее посыпались осколки стекла, так что она едва успела увернуться. Повалил серый снег, который тут же, на лету, таял. А потом вдруг что-то с размаху накрыло ее голову и плечи. Кошка забилась, пытаясь вырваться, и только спустя несколько кошмарных секунд поняла, что атакует ее не живое существо, а унесенная ветром тряпка. Ветер крутил и швырял что-то похожее на обрывки серой бумаги, гнал по вспучившемуся асфальту дребезжавшую пустую жестяную банку. «Это все деревья, которые называют тополями, — подумала Кошка. — В начале лета они расшвыривают пух, похожий на снег, а потом из этого пуха вырастают новые, и сила у них такая, что они взламывают асфальт изнутри. Вот поэтому теперь так трудно идти — весь город зарос этими тополями, весь асфальт, даже уцелевший после Катастрофы, пошел трещинами, буграми и рытвинами. И этот ветер налетает, сбивает с ног, несет с собой всякую дрянь. Мусорный ветер, вот что это такое. Леха знал песню и про это, а еще там было что-то про смех Сатаны…» Кошка представила себе, как этот Сатана сидит сейчас где-нибудь на высокой крыше, смотрит вниз и смеется, глядя на дело рук своих. Или бродит где-нибудь поблизости. И тут ей показалось, что впереди действительно кто-то движется.
Кошка напряглась, нащупывая нож. У того, кто шел впереди нее — если это был человек, а не призрак или не морок — были длинные светлые волосы. Кошка тихонько заскулила от ужаса. Она не была готова к такому. Мелькнула даже мысль, что Веселый Роджер и неизвестный мужик с Шаболовской врали — мутант на башне действительно был, только они с Нюрой и Дятлом его вовсе не убили. Он очухался и теперь опять насылает видения. «Нет уж, не поддамся!» — упрямо твердила она про себя, стараясь отвлечься от мыслей о привидениях.
Кроме песни про мусорный ветер, Леха еще учил ее песне про безобразную Эльзу. Кошку всегда занимал вопрос, та ли это Эльза, которая в сказке сидела в пещере и плела братьям рубашки из крапивы? Выходило, что, пожалуй, и не та, поскольку Эльза из сказки, наверное, была красива, раз в нее влюбился король. С другой стороны, король — это просто главный правитель, вроде товарища Москвина на Красной Линии или все того же Роджера. Оба припомнившихся ей руководителя были настолько непривлекательны, что, пожалуй, для них сгодилась бы и безобразная. Тем более что эта Эльза, если верить песне, была не дура выпить. А еще Эльзой, кажется, звали шпионку, которую, по слухам, недавно нашли мертвой на Ганзе…
Интересно, почему ей в последнее время все чаще вспоминаются по каждому поводу Лехины песни? Наверное, потому, что он знал их очень много, а она убила его и теперь должна помнить их вместо него. Как это ученый сказал: жаль, что знания будут утрачены? Теперь ее долг — постараться не забыть то немногое, что она помнит про Леху. Он ведь был не таким уж плохим, жалко, если память о нем рассеется без следа… Проклятье, что-то не вовремя ее на философию потянуло! Кошка посмотрела вперед — там ли непонятная фигура? Да, по-прежнему там, но, кажется, она удаляется. Что если попробовать отсидеться в одном из домов? Вообще-то она не любила заходить внутрь — словно сама в ловушку лезешь, но привидений боялась еще больше, чем мутантов. Снова вспомнились рассказы про Белую Невесту. Ведь судя по карте, не так уж и далеко Кошка сейчас от реки, от Острова и моста. Вообще-то Невеста не должна уходить с моста, но кто их, мертвых, знает, что им в голову взбредет? Ведь как ни крути, а красный замочек-то был, и Кошка держала его в руках. Может, теперь Невеста взяла ее след и не отступится, пока с ума не сведет или с собой не заберет?..
Кошка осторожно зашла в подъезд, благо, дверь давно была выбита. Внутри были лужи и неприятный запах, который она почувствовала даже в противогазе, но опасности, вроде, не ощущалось. И она стала осторожно подниматься по лестнице.
Впрочем, удалось дойти только до второго этажа — дальше лестница была разрушена, но ей дальше и не хотелось. Двери в квартиры тоже были выбиты, возможно, тут побывали уже после Катастрофы. Кошка за пару шагов пересекла малюсенький коридорчик и очутилась в комнате. Под ногами хрустнуло: игрушка, пластмассовая вроде. Кошка некстати вспомнила одного садиста с Китай-города. Каждый раз после ограбления, совершенного с особой жестокостью, на него накатывало что-то вроде угрызений совести. Дня три он обычно беспробудно пьянствовал, а потом отправлялся на экскурсию в магазин игрушек. И после этого вручал обветшавших, изодранных, выцветших зверюшек немногочисленным бледным, перепуганным детям, не понимавшим, чего от них хотят, да еще ворчал:
