- Думаю, вы правы, Всеволод Андреич. Такое решение будет самым правильным. Но есть ли гарантия, что противнику не станет известно, куда именно я исчез? Он вроде бы не должен был так быстро узнать, что я в Ангарске. И если они на меня выйдут там, куда я отправлюсь, изображать незнающего станет крайне затруднительно. Это будет не просто подозрительно, это будет означать, что мы начали с похитителями некую оперативную игру.
- Ну, на Иркуте ты находишься уже не один день, так что времени на твои поиски у них было предостаточно. За две недели можно пол-Галактики пропрыгать. - Дед опять потер подбородок. - Чтобы информация не просочилась к противнику, я приму самые серьезные меры для сохранения секретности. О маршруте твоего нового полета будут знать всего трое: ты, я и капитан Щеголев. И в самом худшем случае мы хотя бы выявим очередного предателя. Хотя в капитане Щеголеве я уверен, почти как в самом себе.
«Я так же был уверен в Катерине, - подумал Осетр. - А оно вон как повернулось!»
- Решено! - Полковник хитро улыбнулся. - И я знаю место, где тебе лучше всего спрятаться.
Осетр тоже знал такое место.
Глава пятьдесят четвертая
Капитан Башаров (такое имя теперь было у Остромира) не удивился, получив уже на следующее утро приказ вновь отправиться на Кресты. Было бы странно, придумай полковник Засекин-Сонцев какой-либо другой путь к восстановлению контроля над будущим императором.
Однако теперь, разумеется, решено было организовать посещение планеты совсем иным способом.
Никаких «суворовских купелей», никаких начинающих деловых людей, никакой торговли грезогенераторами…
На тюремный мир отправлялся один из членов имперской комиссии по правам человека (из тех, кто был близок к заговорщикам, разумеется). А такой высокий государственный чин не мог посещать Кресты без собственной охраны. И капитан Башаров получил от своего начальства приказ сопровождать высокопоставленного правозащитника, ибо доверять в такой ситуации властям тюремной планеты было бы, в административном смысле, неправильно.
Засылать комиссию в город Чертков, где Осетра знали в лицо и заключенные, и их надзиратели, и вольные граждане, было бы неправильно уже в оперативном смысле. Поэтому местом дислокации высокопоставленного правозащитника решили сделать соседний с Чертковым город, носящий странное имя Етоев.
Конечно, полторы сотни километров - для любого мира не расстояние, но ведь на Крестах свободно воздушным транспортом не воспользуешься, а в таких условиях по городам вольные граждане не слишком разъезжают. А прочие - и подавно! Так что вероятность того, что в Етоеве окажется кто-то из чертковских знакомых Осетра была близка к нулю. Ко всему прочему, в нынешнем Осетре трудно было узнать того пацана, которого пригрел когда-то Чинганчгук…
Капитана Башарова на сей раз никто не сбрасывал с орбиты с помощью «шайбы». Он заблаговременно прибыл на центральный орбитальный вокзал Нового Санкт-Петербурга и присоединился к откомандированным вместе с правозащитником специалистам. Правозащитнику (статского советника звали Григорий Пантюхин) Осетра представили как уже бывавшего на Крестах сотрудника отдела собственной безопасности министерства исправительных учреждений.
- Обстановку на Угловке представляете себе? - спросил Пантюхин, с сомнением глядя на молодого офицера.
- Представляю, - сказал Осетр. - Контактировал в прошлом и с мертвяками, и с черепами.
Во взгляде правозащитника, этого пребывающего в состоянии привычной недоступности чиновника, появилось нечто, похожее на уважение.
- Полагаю, господин Башаров, спрашивать вас о сути дела, которым вы тут занимались, бессмысленно?
- Ну почему же, ваше высокородие?… Дело не было секретным. Я проверял донос на одного из штатных сотрудников министерства исправительных учреждений. Пришлось провести десяток дней в городе Чертков.
- И как проверили? Успешно?
- Как выяснилось в ходе проверки, к нам в отдел поступила откровенная клевета… Честное имя сотрудника удалось защитить.
Пантюхин посмотрел на Осетра с явной благосклонностью. Если он и решил, что честное имя сотрудника было защищено не иначе как с помощью взятки, полученной проверяющим, то оставил это мнение при себе.
До Крестов добирались на том же самом транссистемнике, на котором Осетр летел с Яной и няней Аней. И он воспринял это в качестве доброго знака - замысел его непременно должен был удаться. И пусть некоторые полагают, что это исключительно их хитроумный замысел…
Единственной заботой Осетра во время пребывания на борту «Дорадо» стало не столкнуться с майором Мурашко, начальником охраны транспортного судна.
Хотя, если бы они и встретились, какая в этой встрече таилась опасность? Да никакой! И тот и другой - государственные люди, выполняющие задание начальства. И если пассажир не желает показывать свое прежнее знакомство с майором, значит, у него, у пассажира, имеются достаточно серьезные для этого основания. Так что страшного бы ничего не случилось. Просто Осетр загадал: если удастся не встретиться с майором, это тоже будет добрый знак.
Не встретиться удалось.
И это был еще один добрый знак.
На планету высаживались совершенно официальным порядком - с помощью шаттла. Как обычные государственные чиновники, а не секретные агенты с тайным заданием…
Едва заселились в центральную гостиницу города Етоев (всего три этажа и сорок пять номеров, ржавый болт ей в котловину!), Осетр проверил с помощью «Магеллановых Облаков», не вернулись ли к нему необычные способности.
В полном объеме они, увы, не вернулись.
Хотя он различал ТЕМ зрением серые фигуры окружающих его людей, но подчиняться его воле никто не собирался. В этом он убедился, попытавшись воздействовать на одного из служащих гостиницы.
- Извините, уважаемый господин, - сказал служащий, - но подобные услуги в нашей гостинице не оказываются.
И Осетр немедленно перевел свою просьбу в шутку.
Последующие несколько дней прошли в обычной чиновничьей суете.
Пантюхин мотался по окружающим Етоев лесным делянкам, встречался с бригадами мертвяков, расспрашивал их о жизни, работе и отдыхе, интересовался, не нарушаются ли права заключенных.
Права, разумеется, ни в коем случае не нарушались.
И это не удивляло.
Покажите мертвяка, который решился бы заявить о подобных эксцессах! Правозащитник рано или поздно с тюремной планеты улетит, а заявителю еще всю жизнь здесь лямку тянуть. Срок ведь пострадавшему от нарушения прав мертвяку никто не скостит. Даже за то, что кто-то из черепов, извините за каламбур, дал ему по черепу. Нет, всю жизнь придется бедняге тянуть свою лямку, и жизнь эта после заявления может стать намного короче. Свой же братан мертвяк прикончит по просьбе начальства. Система, известное дело, - против нее не попрешь! Как ни упирайся…
