Из-за груды труб выскочили Мистер и Будда, дружно вскинули стволы. Мутант услышал движение за спиной, отпрыгнул, разворачиваясь в полёте, — очереди настигли его прежде, чем лапы коснулись мокрой земли. Зверя отбросило инерцией пуль, швырнуло боком на бетон, по серой шершавой стене хлестнули багровые брызги. Псевдопёс уже не смог подняться, он корчился и хрипел, заходясь кашлем, под ним в луже расползались красные ниточки — кровь смешивалась с дождевой водой. Толик взял себя в руки, аккуратно зарядил дробовик, подошёл к раненому зверю и с двух шагов разнёс ему череп. Только после этого руки перестали дрожать… Будда медленно приблизился, встал рядом:
— Что смотришь? Собачку жалко?
— Не, чего…
— Ты — человек-победитель, вершина пищевой цепочки, ты отбил у дикого зверя жизненное пространство, гордись, — наставительно произнёс Будда. — Здесь, в Зоне, это работает. А по ту сторону Периметра ты никто, твою почту могут проверить, тебя могут арестовать, подсунуть улики, осудить, а ствола в руках нет, не защитишься… — Потом толстяк без паузы сменил тон и заговорил тише: — Серж тоже псевдопса подстрелил. Стреляет он классно, конечно… любит это дело. Если дрова, там, собрать или воду вскипятить, с этим он не станет мараться. А пострелять — да. Хищник он.
— Ну да… — Толик не знал, что ответить. Зачем Будда говорит о таких очевидных вещах? — Конечно. Ага.
— Он и на большой земле тоже хищник, — совсем уж тихо закончил толстяк. — Только здесь мы на равных.
Лишь теперь Толик догадался, что толстяк прежде не всё о себе рассказал. Похоже, были у него и более веские причины для того, чтобы уйти в Зону, более серьёзные, чем скука и жажда развлечений. Наверное, потому он и подался к бандюкам — здесь пришлому фраеру укрыться легче, чем среди вольных бродяг. Здесь вроде и жив, а никто о тебе ничего не знает… Правда, и помрёшь — тоже не узнает никто. И вот теперь Будду насторожила лёгкость, с какой Серж сотрудничает с властями. Вот как, значит! Толик даже возгордился — как ловко он всё сообразил, как догадался! Хорошее это дело — думать. Достойное занятие для человека победителя, вершины пищевой цепочки.
* * *
Тварь возилась в грязи, пробовала новые конечности. Они отлично справлялись — резали, кололи и рвали. Однако теперь их было слишком много, и мозг чернобыльского пса не мог сладить с таким количеством нервных окончаний. На помощь пришёл крысиный разум. Молодая крыса обладала некоторым воображением, она даже могла представить себя совершенно иным существом, с большим числом лап. Огромная работа для такого мозга. Она выполнялась, но из-за почти непосильного напряжения разум грызуна теперь постоянно балансировал на грани безумия, воскресли старые страхи — прежде всего страх перед огромным и страшным человеком, вершиной пищевой цепочки, перед ужасным Толиком Скрипачом, который хотел застрелить, растоптать огромными сапогами, который орал: «Ах ты сволочь! Гнида! Скотина! Тварь! Грязная тварь!» Очень страшный человек — таким он сохранился в памяти крысёнка, таким и представал в мыслях Твари. Вот это и есть настоящая цель, вершина…
На Арене началась подготовка к новым боям, и Слепой с Шурой Очкариком убрались через чёрный ход. Обычно этой дорогой выносили мертвецов, и у Слепого на языке вертелась шутка насчёт того, что Очкарику, как ни крути, а в конце концов этот выход достался… Но едва он взглянул на спутника, всякое желание шутить пропало. Тщедушный сталкер всё никак не мог отойти после боя — поминутно стаскивал и протирал очки, пальцы дрожали.
— Слушай, спрячь ты очки, что ли, ещё разобьёшь, посоветовал Слепой. — И капюшон накинь, здесь к зомби плохо относятся. — Не удержался всё-таки, сострил…
— Ч-что? — запинаясь переспросил Очкарик.
— Я говорю, скоро всё разъяснится. Эта история так или иначе закончится, а ты живой. Чего нервничаешь?
— Ну а вдруг не найдётся хабар Пузыря? Что тогда? Так и останусь я виноватым, а? — голос Шуры был совсем тусклый, неживой.
— Тогда мне дрожать надо, если что, я ж это придумал.
— Нет, представь: встречу я где-нибудь Пузыря…как я ему в глаза посмотрю? Что скажу?
— Эх, мне бы твои проблемы… Пузырь в «Ста рентгенах» сейчас накачивается. Если хабар не отыщется, мы с тобой пойдём к нему, я всё расскажу, растолкую, как оно вышло, что ты выжил… Кстати, твоим свитером теперь можно водку закусывать. Он весь в кетчупе.
— Это негигиенично, — бледно улыбнулся Шура. И неожиданно морщины на его лице разгладились. Слепой понял что Очкарик — совсем молодой парень, только казался старше из-за того, что вечно щурился.
— Значит, занюхивать будем, а не закусывать.
Тут к ним вышел Рожнов.
— Вот вы где… Ну что, пойдём? Расписной с Грибником уже к КПП направились. Я просил сержанта, чтобы придержал их маленько.
— Капюшон! — напомнил Очкарику Слепой.
Капитан провёл их задами, между грудами старой изломанной тары, ржавого стального проката и дикими зарослями лопуха. В конце концов они вышли к КПП вдоль забора. Отсюда самого бруствера из мешков с песком видно не было, зато хорошо слышались голоса. Сержант «Долга» Киценко, который распоряжался на КПП, как раз напутствовал Расписного с Грибником:
— Не пойман — не вор, конечно… но учтите, мужики, вам здесь не рады.
— Ладно, учтём, — с вызовом буркнул Расписной. — Только мне ваша радость знаешь до какого места?
— Идём, идём… — Более рассудительный Грибник, наверное, поволок приятеля прочь. Он что-то ещё говорил, голос удалялся, и слов было не разобрать.
Вскоре у Рожнова тихо зашипело в шлемофоне. Капитан склонил голову, прислушиваясь, потом ответил:
— Да, принято, — и обернулся к Слепому с Очкариком: — Они прошли мост, свернули, теперь их не видно, но на ПДА сигналы совсем рядом. Там старая траншея, в ней, наверное и ждут. Идём на КПП? Они выбрались из закутка.
— Обыскали? — вопрос Рожнова прозвучал скорее утвердительно.
Сержант кивнул и развёл руками:
— Ничего.
— Группа захвата наготове?
— Так точно.
— Капитан, идём отсюда, а? — позвал Слепой. — Народ пугаем. Вон тот мужик уже собрался было на выход, увидел нас и притормозил.
Они втроём — Рожнов, Слепой и Очкарик — тоже покинули базу и пошли по шоссе. Миновали канаву, где ПДА фиксировал два неподвижных сигнала. Капитан шёл первым, провёл спутников мимо брошенного грузовика, потом свернул вправо. На холме, откуда хорошо просматривались окрестности, в кустах лежали двое «долговцев». Один высматривал в бинокль, другой прильнул к прицелу «Вала». Рожнов, а за ним и спутники опустились на колени, капитан поднёс к глазам бинокль.
