Катранджи стало легко на душе и даже весело. Ещё две недели назад он не думал, что жизнь снова приведёт его в Россию, а вот привела, при довольно странных обстоятельствах. И он неожиданно опять ощутил себя почти тем же нормальным питерским студентом, чьей национальностью, происхождением и положением на родине никто не интересовался. Он был своим среди своих. И внутренний голос ему подсказывал, что всё может повториться. Не по Гераклиту, по марксо-энгельсовской спирали. Почти то же самое, но на другом совершенно уровне.
На дальнем конце стола вдруг возник какой-то шум. Несколько вскриков, звон бьющейся посуды. И сразу, как здесь принято говорить — вселенский хай.
Ибрагим выдернул из заднего кармана пистолет, вовремя возвращённый Кристиной, глянул на хозяина бешеным взглядом, упёр ствол ему в бок.
— Что такое? Почему?
Штаркер закричал неожиданно зычным голосом. Словно боцман парусника, командующего в шторм матросами на реях.
Мгновенно всё стихло.
Катранджи толкнул хозяина:
— Пошли, посмотрим…
Картинка обрисовалась интересная.
Тот, кто назвался Василием, сидел на земле, обеими руками зажимая лицо и тихонько поскуливал. Между пальцами сочилась кровь, и довольно обильно. Над ним стояла Кристина, держа свой «глок» за ствол.
— Что случилось? — спросил Ибрагим, опережая Штаркера.
— Этот придурок попросил у меня посмотреть пистолет, — как отличница на уроке, ответила девушка. — Я дала. Он попросил продать. Я сказала, что могу и подарить, если он расскажет, для чего весь этот цирк и кто его устроил. Он согласился и предложил поговорить в сторонке. И вдруг направил пистолет на меня. Сказал: «Это ты мне, сучка, всё расскажешь, или…» Я захотела отобрать у него оружие, тогда он два раза нажал на спуск. Правда, целил в ногу. Пистолет не выстрелил, я его у него забрала. Всё.
Штаркер обвел гневным взглядом окружающих.
— Так?
Ему ответили, что слов они не слышали, но со стороны примерно так всё и выглядело.
— И что это означает, любезнейший? — Нейтральный вопрос. Но голос турка прозвучал достаточно серьёзно.
— Пока не знаю. Но выясню немедленно… — Движением головы он указал на Василия.
Пока того поднимали под локти, из тени коридора вышла Герта. Перед ней с руками на затылке, спотыкаясь, двигался Иосиф. Штанины с вырванной ширинкой едва держались на поясном ремне, практически по отдельности.
— Нет, милейший, — снова сказал Катранджи, с лёгкой издёвкой, — у вас действительно чёрт знает что происходит… Тебя тоже хотели обидеть? — обратился он к Герте.
— Да они тут все ненормальные какие-то. Только я присела на унитаз, он сорвал крючок и набросился, навалился сверху. Я сначала подумала — насиловать прямо здесь хочет. А он обеими руками — за пистолеты. Я его — за то самое место. Хотела сразу оторвать, но только сжала посильнее. Он даже заплакал. Я отпустила и велела идти сюда. Он пошёл. Это всё.
Разразиться хохотом и скабрёзными криками, как требовала достаточно комичная ситуация, полутора десяткам обитателей Молдаванки помешали стволы в руках у Катранджи и Кристины, но более всего — лица девушек-телохранительниц. Совершенно безмятежные, без малейших признаков злости, агрессивности, хотя бы обычного боевого азарта и высокомерности победительниц. Ничего.
Спокойная удовлетворённость людей, хорошо сделавших обычное, привычное, ничуть не героическое дело. Пробитое колесо на машине заменить, коров подоить…
Ибрагим смотрел на Герту. В её облике — никаких следов только что случившегося эксиденса. Костюм в полном порядке, даже причёска. Значит, хватило нескольких минут, чтобы и с нападавшим справиться, и себя в порядок привести. Прежнее чувство сменилось Другим. К восхищению примешивался почти мистический страх. Не на этих девушек направленный, обращенный совсем в другие сферы.
— А я ведь вас предупреждал, — мягко, но с металлом в голосе сказал Ибрагим Штаркеру.
— Я тоже предупреждала бабушку в трамвае, — легко вмешалась в разговор старших Кристина. — Зачем, спросила, на Молдаванке трупы? Передайте, кому положено.
— Она передала, я не сумел правильно объяснить, — сокрушённо склонил голову Хаим. — Этих — убрать, — он брезгливо отмахнул рукой. — Потом разберёмся. А вы, Ибрагим Рифатович, простите, если можете. Пойдёмте, телефонного звонка подождём. Вы, девушки, с нами…
Остальным, якобы гостям, заполнявшим двор, велел продолжать застолье, но — чтобы ни звука.
— Так почему пистолет не выстрелил? — спросил Катранджи Кристину, когда они вчетвером расселись во главе стола, как равные. Ривка и Сима стремительно меняли приборы и тащили очередные подносы с тарелками, мисками, горшочками.
— Я похожа на дуру, дядя Изя? Долго из полной обоймы патроны вытряхнуть? Для чего и в туалет выходила… А разницу в весе без хорошего опыта у чужого ствола не заметить.
Ибрагим довольно кивнул, а Штаркер съёжился.
— Поверьте, Ибрагим Рифатович, ничего такого никому не приказывал. Велел глаз не спускать — это да. Но ни слова больше.
— Ваша забота, — небрежно ответил Катранджи.
— Имейте в виду, — минуя его, прямо обратилась Кристина к Хаиму, — минут через пять сюда могут подъехать ещё две наших девушки и два других человека. Ошибка не повторится?
— Да ни боже мой! — интересно, как кадровый еврей легко употребляет присказки совсем другой конфессии. Впрочем, на то она и Одесса: здесь смешалось то, чему смешиваться вроде как совсем нельзя.
Телефон зазвонил резко, пронзительно и отрывисто, как это принято в международной связи. Катранджи снял трубку, выслушал доклад с той стороны.
— Хорошо, — и отсоединился. — Первый экзамен вы выдержали, Штаркер. Подождём результатов второго. Скажите, кстати, у вас найдётся место, где мы сможем побеседовать с вами и кое с кем ещё по-настоящему конфиденциально? Без малейших опасений?
— Да здесь и можем. С гарантией… — и осёкся, встретившись взглядом не с Катранджи даже, с Кристиной.
Звук подъехавших с до предела сброшенными оборотами моторов автомобилей за общим шумом не расслышал никто, кроме неё и Герты.
Девушка перевела свои глубокие, чарующие глаза на Ибрагима и с потешной миной глубоко вздохнула. Только что руками не развела.
Калитка открылась, в неё вошли Уваров и Окладников, во всем блеске военной формы. Тремя шагами сзади — Анастасия и Марина.
— Вот и вся ваша гарантия, — спокойно констатировал Катранджи. — Если это, допустим, жандармерия, вы нас защитили?
— Если бы это была жандармерия или полиция — я бы вас точно защитил. Вернее сказать — они бы сюда без предупреждения и не приехали. А если приехали и вошли без шума — их заслуга, но немножко и наша…
— Умеешь ты выкручиваться, — отпускающе махнул рукой Ибрагим. — Но нам как раз такие нравятся. Присаживайтесь, господа офицеры, — он даже встал навстречу Уварову. — И прекрасные дамы. От всей АУШи благодарю за ваши труды. — Сказать «благодарю за службу» он права не имел.
